Оказалось, жена моя, после того как мы выбежали из квартиры, в отделение милиции позвонила. Вот тогда-то я на собственном опыте убедился, что голова должна быть холодной.
— А сердце с тех пор не беспокоит?
Панферов качает головой:
— Нет. Бросил курить. Режим, тренировки, зарядка. Сейчас даже не напоминает.
— А забот, конечно, хватает?
Владимир Константинович улыбается:
— Я еще не видел прокурора, который бы пожаловался на то, что у него мало работы... Работы, конечно же, много, но вот уставать стал меньше.
— Значит, безработица вам не грозит?
— В обозримом будущем — нет. Хотя очень многое будет зависеть и от сегодняшних дней. Сейчас идет перестройка. В стране, в Москве, в нашем районе. Мы это видим. И понимаем, что весь этот процесс должен проходить при строжайшем соблюдении законности во всех сферах жизни общества. Каждым человеком! Иначе ничего не получится.
— Ну, а если попробовать подвести итоги двадцатилетней работы... Что будет главным?
Владимир Константинович не спешит с ответом, думает и, наконец, говорит:
— Главным, думаю, будет все-таки то, что за эти годы я много доброго сделал людям. Многие пишут письма, поздравляют с праздниками. Раньше мне казалось это странным. Ведь я же их уличал в нарушении закона, лишал свободы. А они пишут, благодарят. Вот это, я считаю, главное...
— Но Куликов вам, наверное, не пришлет весточку, — не удержался я от «журналистского» вопроса.
— Может, и не пришлет. — Панферов пожал плечами. — Я не буду в обиде. Но у него впереди долгие годы раздумий о своем прошлом, настоящем и будущем.
Поживем — увидим.
