Через какое-то время Сигрид взбрело в голову, что подруга непременно должна получить представление о ее волосах. Сказано — сделано: во время поездки в Калуннборг она зашла в фотоателье и сделала несколько снимков пышных распущенных волос — спереди, сзади и сбоку. Дее она отправила фотографию с изображением в профиль, волосы струятся до бедер. В письме давался и шутливый комментарий: «Глядя на эту красоту, ты, верно, решишь, что со времени моего последнего письма я успела поступить во второсортный театр или дебютировать в опере». Ну, до этого пока не дошло, просто взбрело в голову сфотографировать «предмет моей тщеславной гордости — пусть хоть что-то останется мне в утешение, когда облысею»[41].
Тянулись серые будни. Куда ни глянь — сплошные обязанности, включая и учебу в ненавистном училище. В очередной раз семья была вынуждена переехать, Сигрид сообщает свой новый адрес — Вибес-гате, 20. В письмах к Дее она находила отдушину. Как это было здорово — общаться с далеким адресатом! Можно было позволить себе быть злой и насмешливой, открыть душу или дать волю фантазии — совсем не так, как с домашними. У подруги по переписке неоткуда было взяться заранее сложившемуся мнению относительно этой Сигрид Унсет из Кристиании. На Сигрид это действовало раскрепощающе.
Уже в самом первом письме Сигрид успела в двух чертах дать исчерпывающую характеристику сестрам. Рагнхильд, четырнадцати лет, — всеобщая любимица, но дома умеет показать коготки, «исключительно умная и непоседливая», лучшая ученица в классе, обожает танцы и поездки, играет в комедиях и не прочь быть примадонной. Младшая, одиннадцатилетняя Сигне, — необыкновенно «красивая и утонченная», но в то же время застенчивая и неловкая, у нее нет подруг, и она предпочитает одиночество. Сама же Сигрид, по собственному признанию, балы недолюбливала, зато превозносила «вечера», где собираются знакомые, чтобы приятно провести время. Она часто посещает выставки, а вот концерты — не очень, потому что считает себя «неописуемо немузыкальной»[42].
Далее Сигрид перебирает шведских писателей, которых читала, и интересуется мнением Деи — что та думает о «Тангейзере» Лундегорда? Из числа любимых шведских художников особо выделяет Карла Ларссона — с его «просто ужасно красивыми иллюстрациями». Зато манера Нильса Крейгера ее совсем не прельщает. Новая подруга признается Дее, что и сама пишет всякую всячину, только вот комедии ей никак не даются: «всё неизменно заканчивается очень печально; видимо, чувство комического у меня напрочь отсутствует»
