— Боюсь, я слишком дряхл и немощен, чтобы справиться с вами, — признался дворецкий.
— Ты славный малый. — Майкл проворно взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Должно быть, Аластер у себя в кабинете, жадно пролистывает вечерние газеты в отчаянной надежде, что слухи о пагубных пристрастиях его жены не просочились в печать. А может быть, напротив, — желая увидеть эти новости на страницах газет, чтобы знать наверняка, кто еще его предал.
Но нынче вечером Аластеру не удастся узнать имена предателей. Майкл уже просмотрел газеты.
Его захлестнула обжигающая волна гнева. Неужели им с братом предстоит вновь пережить мучительное унижение, как в детстве, когда разваливающийся брак их родителей долгие годы служил пищей для пересудов, а гигантские газетные заголовки, на которые так падка лондонская знать, неустанно разжигали скандал. Майкл избегал думать дурно о мертвых, но на сей раз сделал исключение. «Будь ты проклята, Маргарет».
Он вошел в кабинет без стука. Аластер сидел за массивным письменным столом у дальней стены; лампа возле его локтя светила тускло, комната тонула в густом сумраке.
— Уходи, — проговорил он, не поднимая светловолосой головы, склоненной над газетными листами.
Проходя мимо окна, Майкл отдернул портьеру. Поток солнечных лучей ворвался в комнату, осветив восточный ковер и витающие в воздухе пылинки.
— Пусть кто-нибудь здесь приберется, — проговорил он, морщась от застарелого запаха табака и несвежих яиц.
— Проклятие! — Аластер отбросил газету. На столе перед ним стоял открытый графин с бренди, а рядом полупустой стакан. — Я же сказал Джонсу, что меня нет ни для кого!
— Это заверение звучало бы куда убедительнее, если бы ты хоть изредка покидал дом. — Аластер выглядел так, словно неделю не спал. Крупный, белокурый, в отличие от темноволосого Майкла, он унаследовал внешность покойного отца и прежде имел склонность к полноте. Теперь он казался пугающе изнуренным. Лицо его осунулось, вокруг налитых кровью глаз залегли темные тени.
Какой-то острослов назвал его однажды «создателем королей». Аластер и вправду обладал немалым влиянием, имел вес в деловых и политических кругах. Но если бы враги увидели его сейчас, они облегченно рассмеялись бы, не скрывая злорадства. Этот человек едва ли смог бы совладать даже с самим собой.
Майкл отдернул портьеры на другом окне. Давно не приходилось ему чувствовать себя таким беспомощным — только лишь в детстве, когда на недолгое время он стал пешкой в игре собственных родителей. Будь недуг его брата телесным, Майкл смог бы его исцелить. Но перед душевными страданиями медицина бессильна.
