Малый Джон быстро миновал освещенный центр и остановился на маленькой площади, от которой уходила темная узкая улица.
— Это улица Лох, — сказал он. — Улица, отданная любви…
Улица была узкая, по ней еле-еле могла проехать автомашина. Нижние этажи почти во всех домах пылали от яркого света. И в каждом освещенном окне восседали полуголые сирены любви. Малый Джон медленно шел по улице, подталкивая Лидумса плечом всякий раз, когда хотел привлечь его внимание к этим «живым картинам».
За окнами эти женщины были похожи на рыб в аквариуме. Они делали призывные знаки прохожим — по улице и в ту, и в другую сторону шли только мужчины, останавливались, разглядывали товар, и то один, то другой вдруг ныряли в мгновенно распахивающуюся и тут же закрывающуюся дверь. И окно рядом с дверью гасло, а изнутри дома слышалась музыка, чаще сентиментальная, по-видимому, там включали магнитофон…
Женщины были и молодые, и пожившие, блондинки и брюнетки — на любой вкус. Одни ели конфеты или пирожные, другие пили, третьи раздевались или одевались, но все происходило деловито, трезво, и тем более страшным казался Лидумсу этот странный парад манекенов.
Малый Джон провел своего спутника по одной стороне улицы до самого конца ее, где открывалась новая маленькая площадь, тоже залитая безразличным светом реклам и витрин. Тут он остановился, спросил:
— Ну как, нравится?
— Нет! — Лидумс отрицательно покачал головой. Но, не желая обижать спутника, пояснил: — У нас эти жрицы любви тоже занимали несколько улиц, Рига ведь портовый город, но меня они никогда не привлекали.
— А я думал, что все художники любят богему… — разочарованно протянул Малый Джон.
— Я совсем не хочу лишать вас удовольствия и буду сопровождать куда угодно, только уж извините, если воздержусь от некоторых развлечений.
— Я так и знал, что вы, Казимир, свой парень! — обрадовался Джон и, подхватив Лидумса под руку, перевел на другую сторону улицы.
Их странное несоответствие: белокурый гигант в шляпе и маленький простоволосый Джон — вызывало улыбки женщин за окнами. Они простирали к ним руки, манили их, смеясь, но Малый Джон упрямо шел дальше. Наконец он остановился, отыскал кнопку звонка и позвонил в дверь рядом с широким, почти квадратным окном, за которым какая-то красавица в одном белье натягивала на длинную ногу черный чулок.
Дверь отворила высокая полная женщина лет сорока или больше. Увидев Джона, она обрадованно улыбнулась, протянула руку и похлопала его по щеке:
