Эх, тётя, кабы я такой «конец положился» — не предвидел, и чего дальше будет — не придумал, так стал бы я свои рёбра — «лётному бычаре» подставлять?
«Конец положить» — не каждому удаётся. Тут и навык, и познания нужны. А то масса народа так и не различает — когда слово «ананас» нужно писать слитно, а когда раздельно. «Папа купил соседской тёте ананас, а на нас… положил». Как тут с этим делом? В смысле — с «ананасом»? И кто что куда «положил»? Сейчас проверим.
— Да мы-то пойдём. И его с собой возьмём. Морковку эту красномордую.
Я кивнул на связанного «морковного юмориста». Баба с изумлением посмотрела на меня, потом перевела взгляд на своего любовника. Тот ответил ей аналогичным, ничего не понимающим взглядом.
— Как это? Кудой-то?
— Так это. Тудой-то. На посадников двор, на почестный суд. К вирнику в застенок. Под кнут, на дыбу, в щипцы калёные… Дело о татьбе, однако. Душегубство и смертоубийство.
— Ой! Страсти-то какие! А… А его-то чего?!
— А того. Сей человек пытался меня убить. За сегодня — аж четыре раза. Два последних — на твоём дворе. Не единожды в желаниях этих громко сознавался, так что многие свидетели тому есть. И лишь промысел божий злоумышленнику в той татьбе воспрепятствовал. Однако ж ущерб немалый нанесён. У меня, у боярича, у честного отпрыска славного смоленского сотника, который с самим Великим Князем Киевским с одного котла хлебал, во многих тяжких службах бывал, от мечей ворогов да супостатов грудью храбро защищал… Так вот, у меня от сего разбоя да безобразий грудь вся — поломанная.
Они что, думают, что я по ихнему выть не могу? Да я ж такой переимчивый! Бывало, пока поездами до Питера доберусь — по три раза за день акцент поменяю. Работаем «вой ритуально-отпевально-маломузыкальный». Монархически-патриотически-православный. Исполняется впервые.
— Не ходити мне, добру молодцу, вслед родителя моего достославного, в службу княжеску, государеву. Не закрыть мне князя нашего светлого, добра князя-то Роман свет Ростиславовича от злодеев окаяниившихся. Не принять-то мне на грудь молодецкую ой да злой удар в княжью голову. В том ли в бою кровавом, гибельном, посередь-то сечи лихой, яростной. Ой да не сберечь мне красно солнышко от лихих врагов, от мечей их вострых да стрел калёных. Не ширяться мне сизым кречетом по поднебесию, не метаться серым волком по редколесию, не ныряться-то мне золотым карасём да позаплесию. Ой да, не сложить мне буйну голову, ой да за землю-то нашу русскую, ой да за веру-то нашу православную, ой да за князя-то нашего, ясна сокола. Ой, придёт-прибежит жаль-кручинушка, разольётся по земле беда горькая. Налетят-то на Русь злые вороны, злые вороны чужедальные. Ой да закроет вороньё солнце ясное, ой да покроет вороньё нивы с пажитями. Будут вОроны род людской клевать-расклёвывать, пред ворОн своих — куском хвастаться. А во всём-то в том — всё его вина, в воровском-то всё его злодеянии.
