Знал я и некоторых других сотрудников и руководителей отдела — тогдашних и более ранних — Карена Брутенца, Ростислава Ульяновского, Елизара Кускова, Виталия Корионова. С Брутенцом не раз общался, работая в МГИМО, как с одним из самых знающих наших специалистов по Ближнему Востоку. Ульяновский в 1967 году направлял меня в командировку в Грецию в помощь тамошней компартии, проводившей международную научную конференцию. Сам Ульяновский ещё до работы в ЦК был известен как видный ученый, автор монографии об Афганистане.
К моему приходу в ЦК Елизар Ильич Кусков уже там не работал из-за тяжёлой болезни, но незадолго до того был первым замом Пономарева и считался одной из самых светлых голов в этом учреждении. Он меня знал по участию в подготовке разных документов, к чему привлекали нас, работников Академии наук. Как-то в середине 1970-х годов мы случайно пересеклись в нью-йоркском аэропорту, откуда он возвращался в Москву из очередной поездки. Увидев меня, спросил, чем я занимаюсь. И тут же попросил подготовить для ЦК записку о мировом экономическом положении, что я и выполнил, направив текст поверху, как тогда говорили, «в инстанцию».
Виталий Германович Корионов был предшественником Кускова, но его подвела нетерпимость к начальственному чванству. В одной из поездок в страны Латинской Америки он сопровождал известного грубияна и самодура, члена Политбюро А. Кириленко, который был главой партийной делегации. Руководители местных компартий, хорошо знавшие Корионова, но мало разбиравшиеся в чинопочитании, встречали Корионова как родного и не воздавали, как показалось Кириленко, достаточных почестей ему лично. Кириленко обиделся, обругал Корионова, а по возвращении в Москву добился его снятия с работы.
Между тем Виталий Германович был не только высококлассным мастером своего дела, но и талантливым публицистом. Он получил престижное назначение политическим обозревателем в газету «Правда», где выступал с острыми статьями до глубокой старости, в том числе и при новом режиме — в 1990-х годах.
Был он и просто порядочным человеком. В 1960-х годах, будучи заместителем директора ИМЭМО, я участвовал в работе группы по подготовке международного раздела доклада Л.И. Брежнева на очередном съезде КПСС. Работали на бывшей «ближней» даче Сталина в Кунцево. Вечерами иногда выпивали. Во время одного из таких коллективных возлияний кто-то зажёг дрова в камине одной из комнат. Наутро комендант дачи, женщина, служившая там со сталинских времен, пожаловалась Корионову, как старшему группы на произошедшее «безобразие» («сожгли дрова товарища Сталина»!) и пригрозила отрапортовать в управление делами ЦК. Виталий Германович почему-то вызвал меня (в этой комнате с камином стояла отведенная мне кровать) и строго спросил: «Кто поджёг дрова?» Признаться, я очень смутно помнил события той ночи, но ответил так:
