На Старой площади - Станислав Михайлович Меньшиков

СТАНИСЛАВ МЕНЬШИКОВ

НА СТАРОЙ ПЛОЩАДИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Меня увольняют

В первых числах января 1986 года в моем цековском кабинете на Старой площади раздался звонок внутреннего телефона. Первый заместитель заведующего Международного отдела ЦК КПСС В.В. Загладин просил зайти. Спустившись на два этажа, всего через несколько минут я был у него. Там уже сидел другой (не первый) заместитель В.С. Шапошников. Разговор повёл Загладин.

— Руководство поручило мне сообщить тебе, что решено освободить тебя от работы в ЦК. Вопрос о новом месте работы не решен и ещё рассматривается.

Ещё по-настоящему не осознав приговора, я с некоторой заминкой спросил:

— И с какой формулировкой?

— В связи с переходом на другую работу.

— А какие ко мне претензии?

Загладин загадочно переглянулся с Шапошниковым.

— Претензий по работе нет, — ответил он, помявшись.

Всё это было крайне неожиданно. Вадим Загладин был моим старым и очень близким другом. Всего за несколько дней до описываемой сцены семьями, как обычно в последние годы, мы вместе встречали Новый год, и он ни словом, ни намеком не обмолвился о грядущих неприятностях, о которых, конечно, не мог не знать. Своими короткими бессодержательными фразами он теперь давал понять, что решение принято где-то наверху, а он, как солдат партии, только выполняет неприятную миссию.

— В таком случае мне придётся обратиться к Борису Николаевичу, сказал я, имея в виду заведующего отделом секретаря и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Б.Н. Пономарева.

— Как считаешь нужным, — ответил Загладин. — Но думаю, что не поможет.

Надо отдать должное Пономареву, который всех консультантов знал лично и не раз с ними общался по работе, он принял меня в тот же день.

— Вы должны сами догадываться, почему Вас освобождают, — сказал он.

— Но, Борис Николаевич, сейчас не сталинские времена, когда требовалось самому доносить на себя же. Вы и сами нас этому учили.

Пономарев высказался в том духе, что у меня были чрезмерно широкие связи с иностранцами. Это меня крайне удивило. Ведь все контакты такого рода, по установленному в Отделе порядку, осуществлялись с санкции или по прямому поручению руководства, которое в моем случае представлял либо Загладин, либо (что бывало реже) другой заместитель — А.С. Черняев. Во всех случаях отчёты о таких встречах направлялись им, а в зарубежных командировках чаще всего передавались в Москву «поверху», т.е. шифровками из посольств и представительств и, как правило, расписывались в адрес соответствующих членов Политбюро, т.е. обязательно доходили до Пономарева и другого высшего начальства. Обо всём этом я напомнил Секретарю ЦК.