Гарольд фыркнул и тревожно замотал головой, вырывая повод. Он первый почуял ее. Смех прилетел ниоткуда, и так прост он был, как птичьи разговоры поутру, когда внезапно слух наполняется ими, но знаешь, что их голоса так и звучали все утро напролет, да ты-то этого привычного фона не замечал. Ренато обернулся — еще и еще — и я вместе с ним охватил взглядом полный круг. Или то Гарольд обрел речь и смех? Тоже мне, Вильямова ослица!
— Чужак, — повеяло вдруг холодом, когда смех оборвался. — Что делаешь ты на моем холме?
Будто невидимые стены окружили нас, а в них рождалось эхо каждого слова, произнесенного ею.
— Лещей ловлю, госпожа моя фея! — бойко крикнул Ренато в пустоту. И потрепал коня по гриве. — Вот, на живца ловлю!
Фея прыснула, и ледяные стены исчезли. Теперь она чудилась совсем близко, на расстоянии дыхания.
— Не ты ли тот рыцарь, что разогнал разбойников на Бузинном ручье? Коростель, глупая птица, сказала, что это было десятирукое чудище верхом на медведе…
— Видно, она и близко у того ручья не пролетала, — усмехнулся Ренато, — твоя коростель. Две руки у меня, вот, потрогай.
— Я же сказала — глупая птица. Да пусть ее. Скажи, что с Кумом, как он после всего этого? Я знаю, мудрого Кума могли захватить только обманом или врасплох. Что же ты молчишь? Он жив, я знаю. Ночью он опять играл с молниями, я же зарево видела.
— Он умер, — жестко сказал Ренато. — Нынче же ночью. И дом сгорел. Я еле вырвался из огня.
— А он не сумел…
— Он был мертв еще до пожара. Сердце не выдержало.
Фея молчала долго.
— Скажи, а ты… ничего… не успел…
— Я видел его сокровища, фея, но у меня в мыслях ничего дурного не было, так… любопытно было, а потом… стало не до того.
— И Книга Судеб сгорела, — горестно протянула она. — Все пропало.
Ренато смутился.
— Только вот это.
Он развернул тряпицу и показал прозрачный камушек.
— Он попал мне в сапог, я думал — камушек закатился — а это брильянт Кума. Возьми себе, хочешь?
— Глупый, глупый чужак… Это не камушек, это юкк. Из тех, что «льются струей» — так?
— Ну… да. они явились из порошка. На, я его дарю тебе.
Ее голос постарел, в нем послышалась безмерная усталость.
— Он мне ни к чему. Он приносит удачу только смертным. Предохраняет вас от поступков… опрометчивых…
Она удалялась невидимо, неслышно, как бы отплывая по воздуху.
— Постой, — позвал Ренато. — Не уходи. Не сейчас. Как добраться до деревни?
— Это тебе юкк подскажет, — донеслось с другой стороны.
Он повернулся на ее слова.
