— Покажись мне на прощанье!
Молчание.
— Эй… Где живет Макитон?
Бац! Порыв ветра толкнул его в грудь!
— Кто? — громко спросила фея совсем рядом.
— Макитон, колодезных дел мастер.
— Откуда ты знаешь про Макитона?
— От Кума Гараканского!
— И что же ты знаешь про него?
Ренато открыл и закрыл рот.
— Достаточно, — нагло соврал я, — чтобы понять, что с ним мне надо встретиться. Это нужно для нас обоих — для него, для меня, недостойного, и для всего подлунного мира.
Ренато важно покивал головой и надул щеки. Фея молчала. Я продолжил, чуть более суетливо, чем следовало бы.
— Ну да, мудрый Кум поведал мне о Макитоне, когда узнал, что я Белый чужак. Только не успел рассказать, где же его найти. Вот так оно и было.
Ренато несколько запоздало вынул на свет свой амулет, и тот слегка шелохнулся в его протянутой руке.
— Удивительно, — вздохнула фея. — Мне трудно поверить тебе. Ведь ты встретил Кума только вчера, и прежде… он не знал тебя?
Я замешкался, и инициативу перехватил Ренато.
— Испытай меня! — выпалил он. Я воззрился на его простодушную физиономию. Все! Сорвалось. — Кум показал мне нечто, принадлежавшее Макитону.
Я зажмурился. Но уши-то не заткнул, и в наушники по-прежнему проникал птичий щебет, и хриплое дыхание Гарольда. И листья на ветру.
— И что же это? — как бы нехотя, но с затаенным напряжением поинтересовалась фея.
Торжествующая улыбка Ренато.
— Это палка, маленькая такая рогатинка из ореха.
— Сию же минуту мы отправимся к мастеру! Эй…
Она прощелкала по-сорочьи, и большая пестрая птица закружилась над моей головой. Они обменялись еще парой подобных фраз. Сорока полетела на взошедшее солнце. Потом Ренато окликнул фею, и та отозвалась со склона холма, и Ренато поднялся на его вершину пешком, а потом, покачавшись на ноге в стремени, запрыгнул в седло. Я полуследил за экраном. Он опередил меня своей догадкой. А ведь все так просто. Ореховая рогулька, та палка о трех концах. Лозоходец. Колодезных дел мастер… Я пустил коня неспешной рысцой.
Мы пробирались по перелескам, по светлым лужайкам, холмам. Солнышко начинало припекать, и от тяжелого плаща пошел пар.
— За мной! — звенело впереди.
— Подожди! — крикнул я. — Я в жизни никогда не видел фей, а ты все убегаешь!
Опять теплая волна ветра прихлынула.
— А ты и не увидишь меня! — лукаво откликнулась она. — Разве что в лунном свете. И о чем нам говорить, чужак?
— Расскажи мне о бедном пастушке!
— О ком?
— Об этом жалком горбуне со свирелью и длинной бородищей. Я готов поверить, что он и свихнулся-то, посмотрев на тебя в лунном свете…
