Пчелы жужжали. Ты увлекся занятной головоломкой, выточенной из мягкого камня. Неслышно появилась Астания. Выпутывает из густых длинных волос случайно прихваченную пчелу, расшумевшуюся почище мухи в паутине. Нет, мастеру не нужно ничего сверх того, что он и так получает. Работы осталось немного, но самая важная. Еще он спрашивает, что за фон желаешь ты видеть на картине. И ты отвечаешь, любой, самый простой, самый белый, лишь бы поскорей. И опять загадка чудится тебе в ее глазах, но она быстро разворачивается и уходит. Она смущена и встревожена после встречи с мастером. Я вижу это в отличие от тебя. А ты разжимаешь пальцы, и игрушка падает на песок. Хаген недоверчиво обнюхивает ее, высунувшись из холодка под скамьей. Ты мало что замечаешь вокруг. Ты в грезах.
Судный день. Утро. Огромный холст подавляет размеры комнаты, ему тесно в ней.
— Она там?
— Да.
— Слышит нас?
— Не знаю. О нет. Она… как бы спит. И проснется, едва мы снимем покров… Господин барон! Одну минуту!
— Ну, ну же!
— Ради всего святого… Когда она будет спрашивать… Скажите ей неправду. Что ее сглазили, заколдовали. Что она была больна и выздоравливает… Ведь она умерла… страшной смертию?
— Да… умерла. Но зачем врать?
— Так будет лучше, поверьте мне, иначе…
— Ну, говори!
— Иначе… будет ей очень худо. Хуже, чем всем нам…
— Ладно, там видно будет. Ну, взяли, разом!
Два рослых челядинца с превеликим тщанием убирают и уносят прочь тяжелую материю. Селина хмурится и заслоняется от внезапного света. Приоткрывает глаза.
— Фред! — голос не изменился. Ничто не изменилось. Юная, юная Селина… — Ты жив? А где Дэйви?
Мастер Тим вскидывает руки в горестном ужасе и поспешно ретируется.
— Кто этот человек? Фред. Где я? Что с тобой? Это не ты, Фредди! Ну почему ты молчишь?!
Она металась в замкнутом пространстве пустого простого фона, каменный куб, белые стены, большое окно. Без стекла, но… не пускает наружу… Ну конечно, он проболтался!
Значит, я — умерла. Это все-таки случилось. Гос-споди! И я это не я. Я даже не человек. Хоть я ощущаю себя, свое тело, свою память, но я — никто. И этот непохожий Фред — никто. На самом деле он парализованный старик — и я не смогу его увидеть настоящего! А если он отключит терминал, то я мгновенно умру снова — или нет? — и не узнаю об этом, а потом снова оживу, и опять это буду не я… Безумие стало бы спасением. Она сопротивлялась панике, как могла только, временами радовала его, разделила с ним трапезу, без эмоций, трезво поспрашивала о новостях в большом мире, о жизни мира малого — даже он был закрыт для нее. Но все равно, без конца прокручивалось в голове — я умерла — она умерла — так кто же я? Барон Фредерик в абсолютной растерянности наполовину вытряс душу из мастера Тима. Астания спешно сочиняла отвар из девяти трав. Тщетно. Вопли сменились всхлипами.
