Кровь закипела в моих жилах. Меня охватило страшное волнение, вся кровь прилила к мозгу. Эмма у сумасшедшего!.. Все это блаженство станет добычей этого скота… Я готов был убить ее на месте…
Вы говорите, что я ничего не знал, что я делал ни на чем не основанные предположения? Вы, значит, не знаете эту странную походку, этот хитрый и, в то же время, жадный блеск глаз, который является у женщин, пробирающихся потихоньку к своему любовнику… Посмотрите, она двинулась вперед. Ну, что же?.. Разве надо было дважды посмотреть на нее, чтобы угадать, куда и зачем она шла?.. Ведь весь ее вид кричал об этом! Все обличало в ней радость надежды и болезненную необходимость, что уже само по себе является наслаждением!.. Но я не хочу ни описывать это дьявольское тело, ни переводить неприличный язык его движений. Не ждите от меня, что я стану рисовать портрет женщины, стремящейся к своему любовнику из чисто животного чувства. Потому что — мне мерзко писать об этом! — именно такой она и была. Бывают минуты такого острого восприятия, когда человек, под влиянием какого-нибудь захватывающего его целиком видения или ощущения, превращается весь в зрение, или слух. Так, например, тот, кто слышит какую-нибудь необыкновенную музыку, превращается целиком в слух, слушает и глазами, и ртом, и носом, словом, всем своим существом. Так и эта влюбленная женщина олицетворяла собой не что иное, как блистающий счастьем пол — саму Афродиту.
И это довело меня до бешенства!
Красавица, торопясь к своему гнусному любовнику, задела юбкой за портьеру, сзади которой я спрятался.
Я загородил ей дорогу.
Она вскрикнула в страшном испуге. Мне казалось, что она сейчас упадет в обморок. Влетела Варвара, с перекошенным от ужаса лицом и… моментально испарилась. Тогда я, по глупости, выдал причину своего поступка:
— Зачем вы идете туда, к сумасшедшему? — Мой голос звучал глухо и свирепо и прерывался на каждом слове. — Говорите? Зачем? Да скажите же, ради Бога?
Я бросился на нее и выворачивал ей руки. Она тихо застонала, все ее очаровательное тело волнообразно колыхалось. Я сжимал теплые и упругие руки, точно хотел задушить двух голубков и, впившись глазами в ее расширенные от страха зрачки, все повторял:
— Зачем? Да говори же! Зачем?
Надо же было, чтобы я был таким наивным. Услышав, что я обращаюсь к ней на «ты», она подняла голову, смерила меня глазами с головы до ног и бросила мне, как вызов:
— Ну так что? Вы же прекрасно знаете, что Мак-Белль был моим любовником! Лерн достаточно ясно намекал на это в моем присутствии в день вашего приезда…
