– Мы рожаем!
* * *
Над Омелой горели непривычные звезды. Шивон расставила роботов в ряд, чтоб светили. Роженица иногда тихо стонала, и ей отвечал партнер, которого держала под конечность стажерка Лючия, время от времени мурлыкая рождественскую песенку.
– Все будет хорошо, – сказала Шивон неизвестно кому. – Все будет хорошо.
Она послала вверх «пчелок», надеясь, что хотя бы они передадут картинку, но в приюте ордена Гагарина их по-прежнему не видели.
– О’кей, Шивон, это легко, как божий день, – пообещала сестра Харриет у нее в ухе. – Подвигайте нарост туда-сюда, вы почувствуете, как он расшатался – будто молочный зуб.
– Есть, – сквозь зубы сказала Шивон.
– Погрузите мамочку наполовину в воду.
– Есть.
Партнер успокоился; наверное, видел, как то же самое делают местные повивальные бабки.
– О’кей. Плод – внутри нароста, как в мешочке, чувствуете, как он скользит у вас под руками?
– Уг-гу…
– Высвободите его так, чтобы плод сразу оказался в воде. Мешочек отпадет сам собой.
Шивон сражалась минут десять.
– Н-не выходит. Он… Его будто закупорило…
– Цвет?
– Пурпурный. У обоих.
– Доктор Ни Леоч, у вас акцент усилился, – услужливо сообщила стажерка, – и страх на эмотиве вышел из нормы.
– Стажер Морено, вы вроде как зачет хотели? – процедила Шивон сквозь зубы.
– У нас нет выхода, – сказала сестра Харриет. – У вас есть что-нибудь режущее?
– Эй, я не буду делать ей кесарево! – испугалась Шивон. – У меня на бейдже написано «д.ф.н.», а не «д.м.»! Где ваша акушерка?
– Да успокойтесь вы, – сказала Харриет. – У нас первый курс такое делает!
– Скальпель?
– Земной не подойдет, слишком плотная ткань.
Лоран протянул ей «Луч». Она вздохнула, нажала на кнопку, выпустила тонкую полоску лазера.
– Тихая ночь, святая ночь, – заливалась пуще прежнего стажер Морено, стиснув пальцами фиолетовое плечо омельца и не отрывая взгляда от эмотивной шкалы на сканере.
– Все будет хорошо, – сказала Шивон мамочке на своем омельском. – Сейчас мы достанем ребеночка… Сейчас…
Наверное, со стороны это было не сложнее, чем освободить индейку из вакуумной упаковки. Сравнение пришло ей на ум позже и тоже было вполне рождественским. Но в тот момент, осторожно орудуя лазером под доносившиеся, казалось, из тумана инструкции сестры Харриет («осторожно… только самый край… раздвигайте руками… не повредите плод…»), она успела пообещать себе, что ничего больше… никогда… ни за что… только бы этот малыш родился. Только бы, пожалуйста… Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя твое, да пребудет царствие твое… хлеб наш насущный…
