– Потому что твоя очередь. Ты здесь год и еще ни разу не дежурила, – напомнила начальник станции. – Имей совесть.
– Она мне еще зачем?
– Здесь на Рождество сплошная благодать, – сказала начальник станции. – Наши соберутся по приемным центрам, станут пить и не будут ссориться с местными. У тебя есть все, что надо, половина роботов активирована, доктор Дюпре остается работать, ему документы в Галактическую аттестационную посылать до первого января…
– А врач?
– У нас же лингвистическая станция, Шивон. Будет нужен доктор – вызывай девятнадцатый галактический или гагаринцев. Аптечный отсек знаешь где.
– Еще кто-нибудь остается?
– А, ну да, – пробормотала начальник станции. – Мои стажеры, на четвертом ярусе. Двадцать особей, пятнадцать наших, пять ксено.
– Стажеры? Они что, и на Рождество практикуются?
– Все не так просто. За ними послали катер, чтобы отвезти на «Щербу». Там рождественская вечеринка для последних курсов. Но вокруг планеты сейчас заносы, со мной связывались с катера – даже в лучшем случае они будут здесь не раньше десяти вечера по местному.
«О вести утешения и радости», – пел динамик.
– Я похожа на воспитателя детского сада? – уныло спросила Шивон.
– Будут шуметь – прочтешь им лекцию.
– Как они?
– Да так себе. Хотя, казалось бы, все у них есть. Эмотивные сканеры, декодеры метафор…
– Мои университеты! Помнишь, как мы интонационные уровни карандашом рисовали?
– Помню. С крючочками. И лексикометрию на пальцах считали…
– И первые словари в «переводчики» забивали, поверх земных языков…
– Ага! И фонозаписи…
– …на «костях»…
– А у этих – декодер метафор. Иисус Мария.
Начальник станции торопилась. Она должна была лететь на «Гринберг», чтобы встретиться с мужем. Они работали на разных кораблях, и у них все время не сходились орбиты, не совпадали вахты. Теперь она смотрела испуганными, но счастливыми глазами. И спешила.
– Если что-то случится – вызывай Центр. Хотя ничего не случится.
– Ну-ну, – сказала Шивон.
* * *
На самом деле Шивон никуда не собиралась. Не хотелось ей ехать на Первую Исследовательскую, где «зимовщики» радостно упьются по самую нейрофузу, отмечая первый год освоения Омелы. Ее это вполне устраивало – остаться на громадной, вмиг опустыневшей станции, бродить тенью отца Гамлета по зимнему Эльсинору, пробираться сквозь джунгли из серебряного «дождя», мимо шаров, таинственно мерцающих в свете генератора-ночника, будто маленькие неизвестные планеты. Вдыхать симулированный запах яблок и корицы. В тихой тоске по своей планете земляне украсили станцию так, что было не продохнуть.
