Послушай, Наиля, у тебя ведь тоже есть такая фотография. Там я стою в последнем ряду посередке. Ты когда-нибудь достаешь фотографию из ящика стола?
Я хочу, чтоб Наиля спросила меня:
— Почему у тебя так громко бьется сердце?
— Это не сердце, — отвечу я, — это солнцебиение. Солнце тоже бьется, как огромное сердце. Через каждые два часа сорок минут — удар. Солнце сжимается, вздрагивает, гонит свою солнечную кровь по всей Вселенной, и каждый человек чувствует, как невидимая и слепящая кровь солнца касается его лица, плеч, коленок…
— Выдумываешь ты, — скажет Наиля, — не может такого быть. Солнцебиение… солнечная кровь… Солнцу не хватит места в твоей груди.
— Хватит! — стою я на своем. — Хватит. Моя грудь такая вместительная, если она вместила мою любовь к тебе.
Наиля замолчит. Опустит глаза, и верхняя щеточка ресниц сольется с нижней, словно она совсем закрыла глаза.
Она замолчит. А я все буду говорить, говорить:
— У каждого человека должен быть свой очаг, свой источник тепла и жизни. Печка, камелек, батарея центрального отопления. Мамино плечо… Теперь мой очаг — ты. Я однажды коснулся твоих волос и почувствовал, что они теплые. Жесткие, темные, но теплые. А у меня волосы холодные. Но может быть, не в волосах дело. Может быть, ты найдешь во мне источник тепла…
Однажды мы поссорились. Наиля сказала:
— Ты оказался не тем, за кого я тебя принимала.
Я хотел ответить ей, хотел спросить: «А за кого ты меня принимала? Разве не за меня самого? Разве, кроме меня, во мне есть еще кто-то? И я — это не я?»
Но вместо этого я сказал:
— Подумаешь!
Она не обратила внимания на мое «подумаешь» и продолжала:
— Ты только внешне так… ничего себе. Но теперь я тебя узнала. Теперь я вижу тебя плохо.
Я хотел сказать: «Почему плохо? Присмотрись ко мне еще, и ты увидишь меня хорошо. Присмотрись».
Но вместо верных слов я произнес другие, чужие. Я сказал:
— Надень очки!
Она снова пропустила мои слова мимо ушей, словно я уже перестал для нее существовать и мои слова утратили всякое значение. Она сказала:
— Ладно! Так мне и надо! Не буду никогда такой доверчивой!
Я хотел крикнуть: «Нет, это все не так! Я тебе все не так объяснил. Я объясню тебе. И ты поймешь. Честное слово!» Но я ничего не сказал. Она повернулась и пошла. Она просто пошла, но я почувствовал, что она уходит. Наверно, она узнала про зеленую речку и уходит навсегда. Я хотел броситься следом, но как бы окаменел, врос в землю.
Одна вина рождает другую. Зеленая речка… Упругая дыхательная трубка… Неужели так вся моя жизнь будет состоять из вины? Я не могу больше носить это в себе. С кем посоветоваться? Кому рассказать о зеленой речке и о маленьком перископе, который я ради шутки сжал в своей руке?
