«Жених и невеста» - Юрий Яковлевич Яковлев

* * *

В редакцию детской газеты пришло письмо. Короткое, как телеграмма. Взволнованное, как сигнал тревоги:

— Я влюбилась! Напишите, что делать?!

Это тревожное письмо кочевало по всей редакции из комнаты в комнату, и взрослые люди чесали затылок и говорили:

— М-да, что же ответить?

А отвечать надо было. И тогда это письмо переслали мне:

— Попробуйте, может быть, сможете ответить.

Я взял письмо.

И отвечал на него… в течение нескольких лет.

Бывают такие вопросы, на которые отвечают одним коротким словом: да или нет.

Вопрос, который задала девочка в письме, был очень короток, зато ответ на него…

Ответ! Некоторые ребята думают, что взрослые могут ответить на любой вопрос. И, посылая письмо в редакцию, надеются, что там-то наверняка есть нечто напоминающее последнюю страницу задачника, где собраны правильные ответы на все задачи. К сожалению, а скорее, к счастью, такой странички нет: на жизненные вопросы нельзя ответить односложно и точно. Иначе жизнь была бы серой и одноцветной, а не полной борьбы и поисков!

Но писатель, как мне кажется, может помочь человеку самому решить жизненную задачу. И я решил пойти именно по этому пути. Я не изобретал готовые ответы и не составлял рецепты. Я внимательно присматривался к тем удивительным и прекрасным отношениям, которые возникают между мальчиками и девочками, вспоминал свое детство и отрочество — и писал рассказы. И, возможно, эти рассказы помогут разобраться моим дорогим читателям в своих чувствах.

Эта книга не обычная. Это ответ на письмо. На короткое тревожное письмо: «Я влюбилась! Напишите, что делать?!»

Письмо Марине

Он стукнул перышком и вывел первое слово: «Марина». Он долго думал, прежде чем написать это слово. Оно должно быть не первым, а вторым. А перед ним ему хотелось написать «дорогая», или «милая», или «самая лучшая».

В его голове пронеслась целая вереница слов. Они были скрыты и звучали вполголоса, словно кто-то произносил их шепотом.

Он испугался этих слов. И поэтому, когда написал «Марина», ему сразу полегчало.

Он грыз кончик тонкой оранжевой ручки и раскачивался на стуле, словно хотел научить стул стоять на двух ножках.

Оказывается, писать письма — трудное дело. Потруднее алгебры.

Он перестал качаться и уставился в одну точку. И увидел перед собой Марину. Он увидел ее так отчетливо, словно сидел сейчас за партой. Он видел ее профиль: каштановые волосы, белый лоб, ровный нос. Румянец не на щеке, а повыше — на скуле. Он так хорошо изучил Марину, что мог бы ее нарисовать по памяти.