— Какую же?
— Именно в те несколько недель, когда супруга барона, как предполагалось, сбилась с пути истинного, я оправлялся от раны в паху, которую получил, упражняясь с новыми оруженосцами. Я удивлён, что вы не помните, поскольку именно вы помогали заносить меня в замок. Вы видели рану, так скажите мне, мог ли я в таком состоянии разделить ложе с женой барона?
Грэй лишь покачал головой, его мысли были в полном беспорядке.
— Я прошу прощения, де Валенс, хотя и не обвиню вас, если вы откажете мне в этом. Я был вашим другом, но так и не пришёл к вам и не выслушал вашу точку зрения. Я должен был сделать это, поэтому заслуживаю любого наказания, какое Бог предопределил для меня.
В ответ Грэй смог только пробормотать:
— Вы были ранены… Боже праведный, вы были ранены, и все это время я…
Шум и суматоха турнира, окружающие его, смолкли, как только Грэй вспомнил об откровениях Ричарда Уэллса. Это правда, Уэллс был ранен. Даже такой здоровяк, как он, не мог быть с женщиной, не оправившись полностью от своего ранения. Новости повергли его в смятение. После бесчестья единственным движущим началом его жизни стало желание отомстить, прежде всего, Ричарду Уэллсу, как наиболее виновному. Теперь эта побудительная сила исчезла. А он убил настоящего преступника, не подозревая об этом. Гэмье, трус, отнял у него сладость реванша — узнать правду и отмстить.
Саймон обернул перевязь[13] вокруг талии Грэя. На левом боку она была приспущена, чтобы он мог вложить меч в ножны, но Грэй медлил. С тех самых пор, когда ему внезапно, подобно удару молнии, открылась истина, он машинально участвовал в турнире, уделяя ему лишь толику своего внимания. До сих пор ему везло, и он не поплатился за рассеянность во всех трёх своих схватках, из которых к тому же вышел победителем. Оруженосец надел шлем ему на голову и опустил забрало.
Грэй тряхнул головой. Он должен взять себя в руки. Саймон подвел к нему коня. Животное мотнуло головой и дернуло за уздечку. Грэй вложил меч в ножны, проверил, пристёгнут ли к седлу его двуручный меч для пешего боя, и вскочил на коня. Когда трубы заиграли сигнал к бою, Грэй поднял копье и щит и направил коня к ристалищу.
Внезапная тишина опустилась на плац. Помощники герольдов — и де Валенса, и Уэллса — отказались от общепринятых взаимных оскорблений. Грэй видел на другом конце турнирной площадки Ричарда Уэллса, неподвижно, как и он сам, сидящего на своём огромном боевом коне.
Маршал взмахнул своим белым жезлом и провозгласил:
