Вместо громогласных опровержений или вызывающего смеха он получил в ответ лишь недоуменный пристальный взгляд.
— Гэмье сказал, что я был любовником?
— Очень хорошо, Уэллс. Такое искреннее смущение. Вы преуспели бы даже при дворе халифа в Египте.
Уэллс нахмурился, смутившись. — Зачем ему выдумывать такую ложь? Он знал, что я не…
— Этот фарс бесполезен. Я не верю вам и потому убью вас.
Его раздражение достигло предела, когда он заметил, что его враг вовсе не слушает его. Уэллс даже не смотрел на него. Он ходил взад и вперёд по палатке Грэя с опущенной головой, потирая подбородок. Потом вдруг внезапно остановился, уставившись невидящим взглядом на сундук для одежды, и задумался.
— Он, должно быть, боялся за свою жизнь.
— Верно, — с пренебрежением отозвался Грэй. — И он не осмелился бы взять грех на душу, солгав перед смертью.
— Однако он осмелился.
— Что вы имеете в виду? — рявкнул Грэй.
— Он действительно умер с этим грехом на душе, поскольку я никогда не прикасался к жене барона. Мы все думали, что это были вы.
— Мы?
— Все в доме, — сказал Уэллс. — Я помню день, когда барон всё узнал. Гэмье и Уильям Лоуренс вышли из его комнаты, рассказав всё остальным рыцарям, и заставили нас поклясться хранить молчание.
— В то время я был на охоте.
— Да, но тогда зачем ему было лгать все эти годы, когда… — Уэллс внезапно взглянул на Грэя. — Милостивый Бог и Дева Мария, Гэмье и Уильям.
Грэй почувствовал себя не в своей тарелке. — Вы — один из тех, кто взял меня в плен. Вы — один из тех, кто обвинил меня и заточил на том судне.
— По требованию барона Этьена. Но…
— Да в чем дело, чёрт бы вас побрал?
— Я никогда не задумывался об этом, но барон Этьен до того момента, пока Гэмье и Уильям не перекинулись с ним парой слов наедине, и не подозревал жену в измене. И это Гэмье предложил похитить вас и вывезти за границу. Он всегда ревновал к вам. О его ревности шушукались во всём владении. — Уэллс приблизился к Грэю и понизил голос. — И если он сказал вам такую ложь после всех этих лет, тогда я допускаю, что он лгал всё время.
Грэй отвернулся от Уэллса и начал надевать другую латную рукавицу. — Я и не знал, что вы так меня боитесь.
— Боюсь?
— А зачем ещё вам выдумывать такую небылицу?
Глаза Уэллса расширились, он побагровел. — Вы обвиняете меня во лжи?
— Не сомневаюсь, что вы слышали о том, какой конец постиг малодушного Гэмье.
— Я, к вашему сведению, не лжец!
— Ха!
— Вы слишком долго жили среди язычников, де Валенс. Рабство, должно быть, ослабило ваши мозги, иначе бы вы помнили одну маленькую деталь.
