— Ты ведь знаешь, Нэй, об этой забавной черте династии Эверретов?
— Темный и светлый? — Вэйлорд усмехнулся. — Кто не ведает об этом? Такого больше нигде не сыскать.
— Верно. Мой отец, Дэсмонд, был жестоким королем. И это все хорошо помнят. Две войны, множество казней. Может, сейчас и побаиваются писать о нем в летописях как о кровавом деспоте, но знают-то это все. А вот его отец и мой дед, Албоин Шестой, был человеком просвещенным. Он хотел узаконить власть вождей лесных племен, проложить Белый тракт до Скифарии и установить с ней прочный мир и торговлю. И простой люд его любил. Царствование Албоина было долгим и мирным. Отец его, Леон Второй, был характера иного: жесток, высокомерен. При нем бремя простого народа стало непосильным, а когда он попытался закрепостить твое волчье племя, вспыхнул мятеж.
— Я помню, государь.
— Не сбивай меня с мысли. Так вот. Мятеж окончился уступками, и рабство отменили. Но, по большому счету, лишь слово «раб» перешло в разряд ругательных, а для простолюдинов мало что изменилось. Их стало нельзя покупать и продавать, но один лорд по-прежнему может передать своих подданных другому, нельзя лишь разлучать тех, кто состоит в родстве и браке. Вроде и должны запомнить Леона Второго как избавителя от оков рабства, но помнят его как жестокого тирана. А тот, что предшествовал тирану, был светел и благороден — Хлодвиг Третий, отец Леона Второго. Он построил Дом Наук в Артогно и королевскую библиотеку в каждом из больших городов. Велел вырыть под столицей систему сточных каналов, чтоб нечистоты сразу уходили в море. И с тех пор как его замысел был воплощен, в городе не случилось ни одной эпидемии.
— Однако рабство он отменять и не думал. — Нэйрос горько усмехнулся.
— Какой король способен направить против себя мечи собственной знати? Только безумец. Я благодарю своего предка, злобного Леона Второго, что избавил меня от этой ноши. Но вот ведь какая штука мне не дает покоя. Ты же знаешь, что королем после Дэсмонда должен был стать не я, а принц Горан, мой старший брат.
— Благородный Горан пал в бою на Мамонтовом острове, — вздохнул Нэйрос. — И с ним сложили бы головы и мы, если бы он не приказал нам с тобой взять отряд латников и вызволить из ловушки сира Гильома Блэйда с его людьми. А может, и нет. Возможно, если бы мы тогда остались с Гораном, то выжили бы все. Но, как бы то ни было, трон по праву наследования перешел к тебе, государь.
— Это все я знаю. Но ведь королем должен был стать Горан. А каким бы он был? Мне он приходился братом. Мне сложно судить. Он мог стать славным, добрым и великим королем? Ведь после нашего отца, обагрившего руки в крови казненных, должен был прийти именно такой.
