— А Джету, считаете, не тошно? Не знаю, какого дьявола все носятся с этим Харлоу! Правда, мне наплевать на это. Но с какой стати этот маньяк должен оставаться на свободе? Ведь он же настоящий маньяк! И вы это отлично знаете. Мы все это знаем. Сегодня он дважды оттеснял меня с трека. И я тоже мог сгореть заживо, как Джету. Я вас предупреждаю, мистер Мак-Элпайн! Я собираюсь поставить вопрос, чтобы Харлоу сняли с дистанции.
— Кому-кому, но только не вам, Вилли, поднимать такой вопрос. — Мак-Элпайн положил руку на плечо Нойбауера. — Вы не можете позволить себе показывать пальцем на Джонни. Вы отлично знаете, кого ждет чемпионское место, если Харлоу уйдет.
Нойбауер широко раскрыл глаза. Ярость почти погасла на его лице, и он с удивлением уставился на Мак-Элпайна — с удивлением и недоверчивым изумлением. А когда он заговорил снова, голос его упал почти до шепота:
— Вы думаете, я действительно поступил бы так, мистер Мак-Элпайн?
— Нет, Вилли, я этого не думаю, Я просто хочу сказать, что большинство людей подумали бы так.
Наступила долгая пауза, за это время гнев Нойбауера окончательно угас, и он спокойно сказал:
— Но он же убийца. Он и еще кого-нибудь убьет, — он мягко снял руку Мак-Элпайна со своих плеч, повернулся и пошел прочь. Даннет проводил его задумчивым и тревожным взглядом.
— Может, он и прав, Джеймс… Я понимаю, Харлоу взял подряд четыре приза Гран-При, но с тех пор, как его брат погиб на Больших гонках в Испании… Да что говорить, вы и сами это хорошо знаете…
— Взял подряд четыре приза, а вы хотите убедить меня, что у него сдали нервы?
— Я не могу сказать точно, что у него там сдало. Просто не знаю. Я знаю только одно: если самый осторожный гонщик стал неосторожен и опасен, так самоубийственно неистов, если хотите, то это ненормально. Ведь другие гонщики просто боятся его. Они уступают ему дорогу, потому что предпочитают остаться в живых, чем оспаривать у него хотя бы ярд пути. Вот почему он и продолжает выигрывать.
Мак-Элпайн пристально посмотрел на Даннета и покачал головой. Ему было не по себе. Это правда, он, Мак-Элпайн, а совсем не Даннет, — признанный мастер в подобных делах. Но Мак-Элпайн относился к самому Даннету и к его мнению с глубочайшим уважением. Что ни говори, а Даннет чрезвычайно умный и проницательный человек. Будучи профессиональным журналистом, и весьма компетентным, он сменил роль политического обозревателя на роль спортивного комментатора лишь по той причине, что нет на свете ничего скучнее политики. Против такого объяснения трудно привести какие-либо контрдоводы. Острую проницательность и незаурядную способность наблюдать и анализировать он теперь легко и успешно применял на мототреках мира. Будучи постоянным корреспондентом одной из ежедневных британских газет и двух журналов по автомобильному спорту — британского и американского (хотя, кроме того, он выполнял много работы и на стороне), — он быстро приобрел репутацию одного из немногих действительно крупных обозревателей мирового автомобильного спорта. Добиться всего этого за два с небольшим года было бесспорным достижением. Причем успех его был настолько велик, что он даже навлёк на себя зависть и неудовольствие, если не сказать ярость, со стороны многих, не столь преуспевающих братьев по перу.
