Он кивнул для пущей убедительности.
— Католический навоз, испанский, опять же, из Южной Америки монастырей — он хороший, удобряет здорово. С православных — не поверите, одно сено. С опилками. И чем их только… ой. В общем, пальмы хорошо растут. Там мы обсаживаем — по краям, не у самого жара, сбоку. Ну, из пальмы древесины-то никакой, вот мы и меняем все, что есть. Так что пальмовые ветви у них все от нас. Это сейчас они искусственные воруют с кладбища.
Я накладывала себе варенья.
— С цветами воруют?
— Цветы тоже воруют, с проволокой. На венки. Вы знаете, иной раз обхохочешься: приходишь на поминки — ты покойника вытаскиваешь, а они цветы обдирают. Ну, а что, правда: нам-то венки даром не сдались, а у них не хватает. Так что бери с покойника венки и все остальное, если тебе так нужно, а этого уж как-нибудь оставь нам. А то неприлично получается. Да…
Он помолчал, щуря бесстыжие глаза.
— Джаз любите?
— Какой? — с любопытством спросила я.
— Ну, — черт призадумался, потом ответил со значением: — практически у нас любой.
— А где у вас джаз? — едко спросила я. — Неужели прямо там?
— У нас, — черт даже наклонился через стол, так, что мы оказались нос к носу, — джаз непосредственно в самом процессе. Это самая подходящая музыка для…
Он придвинулся еще ближе, потеряв всякое чувство меры.
— …в ней так много металлического! Это прекрасная мелодия! Нервное шипенье грешников на сковородках, легкий лязг посуды, волны серного воздуха, от которых кружится голова — вот джаз! А кто играет! Боже! Это невероятно!
Дымились пальцы, дымилась сигарета в пальцах, дымились спутанные волосы и даже само его дыхание исторгало дым.
— Скотт Джоплин! — воскликнула я. — Скотт Джоплин должен быть у вас!
И тихо добавила:
— Не там же он…
— Сударыня! — черт поднял руку жестом фокусника. — Все у нас. На этот счет не волнуйтесь и насчет благих дел и глупостей очень не злоупотребляйте. Потому что иной раз кажется, что человек поставил на полочку иконочку, и думает, будучи умный: ну что, поставлю и поставлю. На всякий, так сказать, случай. На самом деле, хе-хе-хе, там галочку поставят. Нам потом неприятность.
Он выпустил дым через ноздри и задумчиво произнес:
— Я не знаю, очень странные есть люди, очень странные, я их не понимаю. Им непременно нужно попасть туда.
Он показал глазами на потолок.
— А куда попадают, — спросила я с интересом, — вегетарианцы? Ну, например. Ведь у них же благие намерения?
Черт вздохнул.
— Бывает, так случается, что человек всем хорош. Но имеет какую-то простительную слабость. Ну, в этих случаях мы его все-таки забираем к нам, если он человек достойный. Ну, мало ли — с ума сошел. Потом, бывает так, что человек прожил тяжелую жизнь, интересную, а под старость лет ударился в какую-нибудь дурь. То душу спасает, то неубиением страдает, то по-вегетариански начинает лопать. Мы снисходительно на это смотрим. Ну, убежденный вегетарианец, конечно, дело другое…