Плескалась о берег серая вода, и Вета подумала, что даже не помнит названия реки.
— Сова, — тихонько подсказали сзади.
Она обернулась, соображая, что знает этот голос, особенно извинительную интонацию в нём. «Можно я оставлю здесь сумку?».
— Екатерина Николаевна, вы просто так гуляете? — Рония шагнула вперёд, по тюремному сложив руки за спиной. Вряд ли она смотрела на горизонт, скорее себе под ноги, но ветер дышал в её лицо и развевал неубранные волосы.
— Елизавета, — со вздохом поправила Вета.
— В меня Арт вчера пеналом кинул, — безо всяких интонаций выдала Рония. — И я видела, как вы туда-сюда ходили по набережной. Я тоже люблю гулять. А мальчишки у меня порвали тетрадку. Вы скажете им?
— Скажу, — пообещала Вета. Она искала Алейд, осознанно выбирая вариант полегче, Алейд казалась ей проще и улыбчивее. Но нашла всё равно Ронию. Судьба? Или как они здесь говорят, Вселенский Разум. Интересно, кто это.
— Постойте со мной, — попросила Рония тем же тусклым голосом, как будто рассказывала о смерти, с которой давным-давно смирилась. — Вы же не торопитесь, да?
Вета смотрела на неё украдкой: серенькая юбка и такая же кофточка, волосы неясного цвета и мальчишеская фигура. В восьмом классе так просто стать гадким утёнком.
— Вы же не уйдёте, да? Вы же нас не бросите?
Формальное «нас» вдруг превратилось в жалобное «меня». Вета ощутила, как дрожат руки. С новой силой заныли виски. Она сжала пальцы на ремешке сумки.
— Рония, скажи, что случилось? — спросила она тихо, и в ответ зашептали тёмно-серые волны Совы. Визжали вдалеке дети, и город вёл свою привычную воскресную жизнь, но Рония услышала. Дрогнули её плечи. — Что случилось у вас, милая?
Она обернулась. Волосы Ронии неопрятно падали на лицо, и розовый закат разливался по её щекам.
— Ничего не случилось, Екатерина Николаевна. Почему вы так спрашиваете?
Вета поймала и не отпустила её взгляд.
— Скажи честно. Я знаю, что это ты написала мне письмо. — Так вести разговор, кажется, требовала педагогика. Хотя Вета не знала точно.
Ручка сумки впилась в ладонь так, что, кажется, оставила след на коже. Голые коленки Ронии щекотала длинная трава, Вета удивлялась, как девушке не холодно в летнем наряде под не летним ветром. Река пахла горьким дымом и тёмной водой.
— Вы, наверное, ошиблись, я не писала. — Она вдруг шагнула ближе и по-детски взяла Вету за руку, сжав в ладони её пальцы. — А вы нас любите?
Пальцы Веты были ледяные, а пальцы Ронии — горячие, как от лихорадки. Она сжала сильнее, требуя ответа.
