— Всё уже решено, я уезжаю.
Тётя заплакала.
У неё была особая манера плакать — красивыми крупными слезами, всегда вовремя, всегда с причитаниями строго по делу.
— Уезжает она. Ну как же так? Как же? Тебя в аспирантуру берут, мы договорились. Ты с научным руководителем поговорила? А матери? Матери ты это уже рассказала?
Вета одной рукой расстегнула плащ, дёрнула пояс и шумно выдохнула. Она, оказывается, всё ещё сжимала ручку, которой ставила подпись — так и в автобусе ехала, всю дорогу.
— Нет. Сегодня поеду и расскажу. Давай без истерик. Надоело.
Она ушла в зал, а тётя осталась плакать на кухне, перед тихо бормочущим телевизором. Там пахло обедом, но Вете не хотелось есть. Сегодня утром, сидя на кухне за чашкой пустого чая она дала себе обещание ничего не есть, пока не решит все вопросы. Потому что ждать становилось уже невозможно.
Вопросы она ещё не решила, а значит, и есть было нельзя. Вета постоянно устанавливала себе дурацкие правила.
Она бросила сумку на диван и подошла к шкафу, позволив себе на сегодня только одну слабость — ещё раз посмотреться в зеркало. Она выцвела за эти последние дни, поблекла. Распущенные волосы казались соломой, хоть были только вчера вымыты. Косметика сыпалась с лица.
Вета не замечала за собой такого даже перед защитой дипломной работы. Даже когда впопыхах дописывала её, совершенно переставая соображать, что и как делает. Хотя одногруппниц трясло от одной только мысли, что придётся выйти перед комиссией и внятно произнести: «Методы микробиологического тестирования…» Тьфу. Её не трясло тогда, зато сейчас…
Сейчас осень красила бульвары в рыжий, а в университете творилась суета. Будущие аспиранты носились с документами, преподаватели привычно нервничали и боролись друг с другом из-за мест. Но Вету всё это нисколько не волновало, потому что она уезжала.
Совсем скоро.
Она опёрлась рукой на стену, закрыла глаза и досчитала до десяти. Чтобы вернуться в кухню, в которой плакала тётя, ей нужны были силы. Чтобы ещё раз сказать ей, что возврата назад больше нет.
Но тётя сама появилась в дверном проёме, чуть прикрытом шторкой из цветных стеклянных палочек.
— Веточка, ну как же так, а Милене Игоревне ты уже сказала? Милене Игоревне. Она-то тебе что ответила?
Вета одёрнула юбку, чтобы та целомудренно прикрыла колени, застегнула верхнюю пуговицу на белой рубашке и только потом подняла глаза.
— Сегодня скажу. Сейчас пойду забирать документы из аспирантуры и ей заодно скажу, — спокойно, как могла, вздохнула она. Дело-то было давно решённое. Записанное утром, за чашкой пустого чая, в новенький блокнот и ещё не вычеркнутое.
