.
А вот еще одна зарисовка. Ее сделал большевик А. П. Оленич-Гнетенко, видевший Анненкова в Омской тюрьме:
„На следующее утро, когда мы умывались на свежем воздухе, открылась калитка, и часовой пропустил одного за другим двух офицеров. Тот, что был впереди, шел через двор быстрыми шагами, с какой-то кошачьей грацией, изгибая тонкий стан, затянутый в бешмет и черкеску с серебряными газырями и наборным кавказским пояском. Ножны его кривой шашки также были богато украшены. При ходьбе, как крылья, развивались концы алого башлыка, небрежно наброшенные поверх черкески. Лихо сбитая на затылок кубанка открывала смугловатое, с орлиным профилем, худое лицо с темными усиками. Это был Анненков“>{25}.
Этот портрет написан врагом Анненкова, большевиком с 1918 года, но врагом честным и благородным, который запечатлел Анненкова таким, каким его видел, и портрет получился правдивым, ярким, запоминающимся.
В качестве образчика портрета врага в советской художественной, и не только, литературе приведу портрет Анненкова, нарисованный писателем А. Е. Алданом-Семеновым. Именно такие „патреты“ формировали у советского читателя образ Анненкова как человека-хищника, человека-оборотня, человека-вампира. Мрачных красок для врагов этот писатель не жалел, считая, что чем они чернее, тем портрет правдивее:
„Анненков среднего роста, у него длинная голова, бескровное лицо, карие глаза, заостренный нос. Человек как человек с виду, а душой — зверь. Нет, не то слово. Вурдулак, изверг, садист — вот кто такой Анненков. Впрочем, характер атамана остается для меня неясным. Он человек недюжинного ума, отличается звериной храбростью. В мировую войну стал полным Георгиевским кавалером, получил британскую золотую медаль, французский орден Почетного легиона. Не пьет, не курит, избегает женщин. Но он — бретер, ищущий любого повода для скандала, и приходит в бешенство по пустякам. А уважает он только силу. Офицеры опасливо разговаривают с этим циничным человеком, готовым каждую минуту ухватиться за револьвер“>{26}.
А вот портрет Анненкова, сочиненный современным писакой-газетчиком:
„Древние аксакалы запомнили его в черкеске, с огромной, почти до колен, деревянной кобурой и плеткой в руке, которой он хлестал непокорных направо и налево“>{27}.
Интересно, на каких дорогах Семиречья встречал сегодня этот молодой автор аксакалов, воочию видевших Анненкова, и что же, интересно, хранил тот в кобуре столь гигантских размеров? Для 7,63 миллиметрового автоматического пистолета Маузера, широко применявшегося во время Гражданской войны в России в 1918–1920 годах, кобура, нарисованная этим „художником“, явно великовата! Да и с плеткой он попал впросак: на судебном заседании 30 июля Анненков говорил, что никогда он даже в руках не держал плетку, а ходил все время со стеком. И никогда не носил черкески.
