Толпясь и мешая друг другу, бояре протиснулись через дверь в сени и недовольно забубнили. Как же, их, дворян московских, гонит прочь какой-то безвестный лекарь — как крепостных!
Никита ушил брюшину, мышцы, кожу. Обильно протёр рану самогоном. Князь застонал.
Всё, уже чувствует боль, наркоз отходит. Никита боялся, что наркоз перестанет действовать раньше, придётся добавлять эфир, а в воздухе и так довольно сильный запах анестетика.
С помощью Софьи Никита перевязал рану.
— Эй, господа бояре!
Оба сразу заявились.
— Жив князь?
— Жив! Несите матрасы и подушки, кровать вон в той комнате. Потом осторожно князя — со стола на кровать. Я помогу.
Бояре уложили на кровать матрасы. Хорошие матрасы, пуховые, и подушки под стать. Втроём они бережно перенесли князя.
— Что покушать купить?
— Ему пока ничего нельзя. Вот воды чистой ключевой — можно. А потому ступайте на постоялый двор, здесь вы только мешаться будете. Завтра с утра навестите.
— А как же…
— Всё, не мешайте князю. Он мужественно перенёс тяжёлую операцию, ему отдых необходим.
Бояре потоптались в нерешительности и вышли.
Через полчаса один из них принёс в деревянной бадейке ключевой воды и откланялся.
— Софья, ты иди, отдохни, — обратился к травнице Никита. — Мха мне оставь. Если повязка промокнет, запас мха нужен. За помощь спасибо.
Теперь Никита остался с пациентом один на один. Вымыв руки, он сменил забрызганную кровью рубашку. Эх, одноразовое операционное бельё сюда бы или хотя бы клеёнчатый фартук. А то ведь не настираешься, никаких рубах не хватит.
Князь постанывал, то впадая в сон, то приходя в себя. Таким пациентам обычно несколько дней кололи обезболивающие, да где их взять? А потчевать князя дурман-травой Никита боялся.
Устал он сегодня, на нервах несколько часов жил. Ни черта ведь ничего нет. Это счастье, что князь на столе не умер. Теперь — выходить!
Никита улёгся на соседнюю кровать. Периодически поглядывая на князя, он протягивал к нему свою руку и проверял пульс. Пульс частил немного, но наполнение было хорошее. Сердце у князя ещё вполне, должен выкарабкаться. Уже ночью лоб ему пощупал — немного горячий. Зная, что у князя после операции и после эфира во рту сохло, дал ему тряпицу, смоченную водой — пососать. А поить нельзя. И каждый час вставал, губы князю мочил.
— Пить хочу! — прошептал тот.
— Терпи, князь, нельзя тебе пока пить. Через три дня вволю напьёшься. А сейчас только тряпицу сосать, ты уж не обижайся. Чувствуешь себя лучше?
