Ясон и оставшиеся аргонавты спали в его объятиях под палубой, близ сердца корабля. Арго защищал их: своего капитана и команду, призванную из земель за пределами изведанного мира или за пределами самого времени. Быть может, он видел в них своих детей.
Но для чего он вернулся? Как только я осознал, что он здесь, он закрылся от моего бережного прикосновения, замолк от носа до кормы, затворил от меня свой дух, едва отозвавшись приветственным вздохом. Зачем он вернулся из теплых южных морей?
Странные перемены в святилищах самой крепости должны были бы подсказать мне ответ.
Ниив, северная волшебница, дочь шамана, — проклятие моей жизни с тех пор, как я впервые свел ее с Ясоном, — прибилась к женщинам, охранявшим колодец. Теперь их стало четыре: все юные, дикие, растрепанные, способные испускать самые поразительные и ужасающие вопли — то смеха и изумления, то страха и отчаяния. Вопли «далеко видящих и глубоко чувствующих», которыми подобные стражи святынь охраняли и отделяли себя от людей, живущих вокруг.
К тому времени Ниив стала моей любовницей. Она делила со мной тесную комнатушку в крепости, но не жалкую хижину в сердце вечной рощи у реки, где я жил среди прославленных мертвецов.
Каждый день на заре, когда она пробиралась ко мне в поисках удовольствия, от нее веяло тайной. Запах старой земли и кислого сока наполнял наше жилище. Мы поселились рядом с запретным садом, где проводили свои обряды Глашатаи Земли, Прошлого и правителя — люди дуба, как их называли. Наши с ней обряды производили больше шума. Ниив была жадна и откровенна. Она светилась восторгом. Иногда она сияла ярче луны.
Она шарила по моему телу, вскрикивая от удовольствия и пробуждая эхо недавнего воспоминания: когда она так же обшаривала мир духов, проводя время у колодца. Наконец она обессиленно опускалась на меня, глубоко вздыхала, и в этом расслабленном вздохе было больше от нового понимания моих чар, чем от моего слабого присутствия в ее теле.
Я ее любил; и я ее боялся. Она научилась обращаться со мной с легким пренебрежением, привлекавшим меня еще сильнее. Она сознавала, что я понимаю ее уловки. Ни для меня, ни для нее это ничего не меняло. Она умело дразнила и распаляла страсть, и страсть вспыхивала с новой силой.
По всем признакам холм под Тауровиндой оживал, указывая на опасность с запада: из-за священной реки Нантосвельты — Извилистой, — из Царства Теней Героев.
Для Урты, Верховного правителя корнови, для его Глашатаев и женщин-старейшин знаки были нежданными и поразительными: грозовые облака, сначала застывающие над крепостью в неестественных формах, а затем внезапно рассеивающиеся; затем громовой топот животных, хотя стада не было видно; другие явления, пугающие и очевидные. Однако они лишь слабо отражали происходящие изменения, которые я отмечал уже целый лунный круг.
