– Стойте… – глубоко дыша, словно гончая собака, прохрипел он. – Стой-те!
Мы с Женькой остановились. Меня мучила ужасная одышка, будто бы я была отъявленной курякой, хотя в жизни не взяла в рот ни одной сигареты.
– Я… забыл… – задыхался Самойлов, продолжая дышать глубоко и через рот. Как и я, физкультуру он не любил.
– Что? Вилку?
– Да нет же, какая… вилка. Уф, уф… Часы мои на три минуты отстают.
– Не-ет! – взвыла я.
– Я убью тебя, лодочник! – бушевал Женя.
Я посветила на циферблат часов. Большая стрелка уже отползла от шестерки и мелкими шажками посеменила к цифре семь. К несчастью, мои часы были исправны.
– Сколько там? – спросили ребята.
– Тридцать две.
– Эх, – вздохнул печально и безнадежно Логинов. – Тогда напрямую.
Сменив траекторию на более короткую, мы продолжили путь, уже никуда не спеша и временами останавливаясь, дабы отдышаться, и через три минуты были у высокого кирпичного забора.
– Пахан, будешь светить на провода. А ты, родная, – Женька повернулся ко мне, – полетишь вверх.
– Как вверх?
– Высоко вверх.
Я задрала голову к самой верхушке забора и примерилась.
– Ты что, ополоумел? Я не хочу лететь вверх, я боюсь лететь вверх, я не умею летать вверх!
– Я тебе помогу.
Женька зачем-то посадил меня себе на шею, подошел к двух с половиной метровому забору и сказал глупость:
– Лезь. Только провода не задевай.
Что значит «лезь»? Да он в своем уме?!
Я повторила свои мысли вслух, но Логинов был непреклонен и обрубил все сомнения относительно моих левитационных способностей, сказав:
– Ни один человек не может знать, на что он способен, а на что – нет, пока он это не попробует.
С этими философскими умозаключениями я не могла не согласиться, таким образом сопротивление было полностью сломлено. Дождавшись, когда Павел высветит ближайший ко мне высокочувствительный провод, я принялась совершать различные цирковые движения, дабы залезть и удержаться на острых наконечниках забора с наименьшим количеством травм, а Женя по мере возможности помогал мне снизу, поддерживая руками. Залезть-то залезла, а вот удержаться действительно было неплевой задачей, и я продолжала балансировать между двумя пропастями глубиной в два с половиной метра, причитая и чуть не плача:
– Я сейчас дрепнусь… Ей-богу, дрепнусь…
– Перестань, прыгай!
Да, Женьке-то легко говорить!
Я немного развернулась, чтобы поудобнее спрыгнуть, и уже приподнялась, но тут была остановлена жесткой критикой:
– Дурья твоя башка, не сюда прыгай-то! Ты отсюда залезла. Разворачивайся в обратную сторону!
