Эсон не обиделся и, когда на углу у Воскресенского базара ребята купили целую тюбетейку орехов, добросовестно расколол их все головой у ближайшего столба.
Расходиться по домам не хотелось, и, захватив мяч, они пошли на свой пустырь. Кудрат стал показывать, как ударил Коротыш, когда сломал штангу, но как следует показать не смог, потому что ворота у них были не только без верхней штанги, но даже и без боковых.
Постепенно они начали играть. То ли случайно, то ли нарочно, но Садык два раза попадал Эсону мячом по уху.
И вдруг ребята замерли. На пустыре, направляясь к ним, появились трое. Первым шел милиционер Иса. За ним какой-то незнакомый русский в кепке блином, надвинутой на самые глаза, в галифе и кожаных сапогах. Руки он держал глубоко в карманах брюк, хотя это явно мешало ему при быстрой ходьбе.
— Сыщик, — сказал Кудрат.
— Наверно, из угрозыска, — сказал Садык.
Третьим шел Саидмурад.
Трое по диагонали пересекли футбольное поле и направились в сторону оврага.
Захватив мяч, ребята побежали за ними.
На дне оврага была свалка. Спустившись вниз, милиционер Иса носком своего сапога приподнял корзину и указал на что-то человеку в кепке.
Ребята подошли совсем близко.
Под старой поломанной корзиной, под какой-то рухлядью лежал железный ящик Махкам-ака.
— Я его нашел здесь, — сказал милиционер Иса человеку в кепке.
— Так, так… — промычал тот, достал из правого кармана карандаш, из левого блокнот и что-то записал.
— Теперь все ясно, — сказал милиционер Иса. — Они украли ящик, сбили замок, украли документы и печать и скрылись. Но я уверен, что их найдут!
— Может быть, и так, — сказал человек в кепке.
— Дядя Иса, — по-узбекски спросил у милиционера Кудрат, — а если печати там не было?
— Не говори глупости! — также по-узбекски ответил ему Иса.
А Саидмурад как-то странно поглядел на Кудрата.
— Что он говорит? — спросил русский.
— Глупости, — ответил милиционер Иса.
— Заберите это, — приказал человек в кепке.
Милиционер с Саидмурадом подняли ящик. Человек в кепке зашагал в сторону перекрестка. А ребята стояли и смотрели до тех пор, пока те не свернули за угол.
Играть расхотелось.
— Пошли на чердак, — сказал Закир.
— Вы идите, а мы с Садыком скоро придем, — сказал Кудрат. — Идите, нам поговорить надо.
Они сидели на краю оврага. Солнце зашло где-то за дальними тополями, за дувалами, за домами.
Наступал синий ташкентский вечер, такой синий, как будто его специально подсинили. То ли отсвет дальних гор, то ли воздух, поднимающийся от окружающих Ташкент степей, то ли еще что-то, — синий вечер, даже с фиолетовым отливом.
