— Зачем ты пришел, Маркин? — Она спохватилась: — Не думай, будто я не рада…
Я посмотрел на нее тяжелым взглядом и сказал:
— А то не догадываешься, зачем я пришел.
— Что такое? — Ярцева заволновалась и отвернулась.
Я сказал хмуро:
— Знаешь ты, зачем я пришел. Не смей притворяться. Неумно это, притворяться, лгать, изворачиваться. Ты у меня тут. — Я показал ей кулак. — Вот где ты у меня! А все эти изворачивания, притворство и так далее — я понимаю, для чего ты все это делаешь. Чтобы меня запутать. Но не такой я человек, чтобы путаться. Я сам кого хошь запутаю, что и в жизнь не распутается. Я если надо и до капитана достучусь, всю правду ему как на тарелочке выложу. Я, если хочешь знать…
— Да что такое! — чуть не плача сказала Ярцева. — Если ты пришел сказать мне, что… зачем издеваешься?! Просто скажи! Покончим с этим безумием и все!
Я понял, что надо придержать коней, рассмеялся и спросил беззаботно:
— Ты чего, Ярцева? Шуток не понимаешь? Я зашел без особой причины. Поболтать хочу о том о сем.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — тихо спросила Ярцева. Мне почудилось, что в ее голосе звучит надежда. Возможно, она посчитала, что я подозреваю кого-то другого, и решила использовать меня в своих преступных целях. Может, стоит на самом деле подозревать кого-нибудь другого, чтобы сбить Ярцеву с толку? Если я буду подозревать кого-то другого, Ярцева успокоится и допустит фатальный просчет, — тут-то я ее и подловлю! Но надо учитывать, что если я буду подозревать кого-то другого, то могу не заметить просчета Ярцевой, потому что он, просчет этот, не впишется в схему моих умозаключений. Я буду подсознательно подгонять доказательства под свою версию и отсею доказательства, указывающие на настоящего преступника, то есть Ярцеву.
Я сказал:
— Решил узнать, что тебе нравится из того, что я готовлю. Я раньше не интересовался, а сейчас подумал: вдруг тебе не нравится, как я готовлю? Нельзя есть пищу, которая не нравится, может случиться несварение.
Ярцева прошептала:
— Мне нравится все, что ты готовишь, Маркин.
Я продолжал беззаботно болтать, не упуская ее из виду ни на секунду. Ярцева рано или поздно потеряет бдительность, и я нанесу решающий удар!
Я сказал:
— Чтобы отпраздновать наше с Людочкой возвращение, мы с печкой решили испечь для команды торт «Наполеон». Но случилась беда: противень пропал. Ты не знаешь, куда он запропастился?
Я не без удовольствия отметил, что лицо Ярцевой потемнело. Она открыла рот. Я понял, что вот-вот последуют слезы и признание. Я готов был даже простить ее, если признает вину достаточно искренне.
