— Он ведь никогда тебе не нравился, правда? — спросила Рэйчел.
Алессандро поставил бокал на стол.
— Ты о ком — о твоем отце или о женихе?
Рэйчел покраснела.
— О них обоих…
— Я понимаю, что неприятно слышать, как критикуют тех, кого ты любишь. Дети видят в родителях только хорошее.
— Когда ты начал работать у нас, я уже вышла из детского возраста. Мне исполнилось восемнадцать — с юридической точки зрения я была взрослой.
Алессандро вспомнил ее в те времена. Она совсем не знала жизни. Она смотрела свысока на тех, кто не был одет по последнему писку моды или водил не самую быструю и роскошную машину. Первые пару лет он терпел ее насмешки, но потом Рэйчел начала заигрывать с ним. Сначала он пытался не обращать внимания, но в конце концов не устоял. С тех пор как он впервые поцеловал ее, он прямо-таки изнывал от желания, но все же никогда не принуждал ее переспать с ним. Ему не нравилось скрывать их отношения, но она настаивала на том, чтобы никто о них не узнал. Тогда ему и в голову не приходило, что Рэйчел всего лишь играла с ним, чтобы потом отвергнуть его, как бездомную дворнягу, случайно попавшую на выставку породистых собак. Следя издалека за тем, как рушится ее карьера модели и как пресса обсуждает ее запятнанную репутацию, он втайне злорадствовал. Это было ей наказанием за то, как она обошлась в свое время с ним. Тогда он был ослеплен желанием, а теперь удивлялся тому, что вообще полюбил Рэйчел. Но он любил свою мечту, а не реальную женщину. Ему казалось, что она — добрая и любящая девушка, которой немного не хватало уверенности в отношениях с мужчинами. Но он ошибался — в душе она была такой же злобной и высокомерной эгоисткой, какой казалась со стороны. И тот факт, что она пришла к нему просить денег, подтверждал это.
У нее не было ни стыда, ни совести.
Глядя на ее лицо без макияжа и на ее прекрасные и печальные глаза, он подумал о том, что с ней надо держать ухо востро. Она не могла в одночасье превратиться в застенчивую и кроткую овечку — так что она не дождется от него доброго отношения, пока не научится себя вести.
Рэйчел играла с ножкой бокала своими наманикюренными пальчиками, и Алессандро, подумав о том, каково чувствовать эти руки на своем теле, ощутил прилив желания — но тут же прогнал эту мысль прочь. Врачи уверяли его, что ему понадобится некоторое время для полного излечения — но сколько именно? Прошло уже почти два месяца. Два месяца он делал все, что мог, чтобы вернуть себе утраченное, чтобы дать своему телу излечиться. Никто не обещал ему, что он полностью восстановит подвижность. Да, признаки улучшения были, но что, если дальше этого дело не пойдет? Ему повезло больше, чем другим, — и все же ему хотелось снова жить нормальной жизнью.
