Кунин съежился, закрылся ладонями, задрожал всем телом.
- Я не желал, - лепетал он, заикаясь, - рука сама дрогнула.
- Фалалей! - не слушая его, вскричал князь.
Камердинер тут же возник на пороге.
- Всыпать негодяю, - указал на Кунина князь, - двадцать плетей, и - в бурлаки! Будет знать, каково кровь мою проливать!
Иона застонал от ужаса, рухнул на колени, молитвенно простер руки к князю.
- И не проси! - отмахнулся тот. - В дальнем походе нервы укрепишь, по-французски подучишься! - И, обращаясь к Фалалею, добавил уже спокойно: - Митьку пришлешь добрить!
- Слушаюсь! - с видимым удовольствием ответил тот, поднял цирюльника под мышки и, легонько подталкивая в спину, повел к двери, приговаривая:
- Шагай-ка, мусью, веселей!
Князь проводил их взглядом, а затем, придерживая одной рукой салфетку на горле, а вторую - уперши в бок, вплотную придвинулся ко мне.
- Видел? - самодовольно спросил он. - Я люблю, чтобы все у меня по струнке ходили. И куаферы, и живописцы! Ну-ка ответь, что в моем уставе о живописцах сказано?
- Живописцу, сиречь богомазу, - отчеканил я затверженные еще в монастыре строчки, - подобает быть смиренну, кротку, благочестиву, не празднословцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, но хранить, паче всего, чистоту телесную и духовную!
- Отменно! - одобрил князь. - Смотри же, не отступай от устава ни на шаг. Помни, как дурно кончил твой отец, когда нарушил его!
Чтобы скрыть ненависть, я отвел глаза в сторону.
Снова зазвонил колокольчик над дверью в комнату. Фалалей привел Митьку, тот отвесил земной поклон, усадил князя в кресло, стер пену со щек, стал прикладывать квасцы к порезу, из которого уже давно перестала сочиться кровь.
Князь щелкнул пальцами, подзывая меня.
- Гайдуком я тебя неспроста нарядил, - прищурился он. - Через пять дней мои именины. Напишешь к сему времени новую икону моего святого, Георгия Победоносца. Но не так, как обычно. Придашь ему сходство со мной. Сыну в гвардию хочу послать, чтобы не забывал об отце. Изобразишь меня на белом коне, с копьем в деснице, убивающим страшного змея. Сможешь?
- Попробую.
- Я не такого ответа жду.
- Исполню, как велите, ваша светлость.
- То-то! Угодишь мне - награжу. Нет - не обессудь, отправлю вслед за цирюльником в бурлаки. Словом, от сего испытания судьба твоя зависит. А чтобы лучше выдержал его, два-три дня, как тень, всюду станешь следовать за мной. Увидишь все мое величие, проникнешься им, сделаешь наброски...
