Часто приходится слышать, что М-16А2 есть оружие профессионалов, для которых точность важнее способности переносить загрязнение.
Это, мягко говоря, не так. Война целиком состоит из эпизодов, мало попадающих под действие уставов, которые гражданские называют экстремальными. Профессионал во время боя должен срастаться с оружием, оно должно быть именно на 100% надежным, и не одного профи ни убедишь, что главное на войне - уследить за состоянием винтовки. Скорее, М-16 можно назвать хорошей спортивной винтовкой, которая ограниченно может применяться в качестве армейской".
Владислав Шурыгин
9 января 2014
0
Общество
Армия
О Михаиле Тимофеевиче Калашникове сказано в эти дни уже очень много. Поэтому я не стану повторять правильные, но уже ставшие от бесконечных повторений банальными, слова. Я просто расскажу о своём "калашникове".
Свой первый "ака" я взял в руки в шесть лет, в далёком гарнизоне, в казарме моего отца. Он был очень тяжёл, он пряно пах оружейной сталью, машинным маслом и сразу показался удивительно совершенным. Мне казалось, что я держу в руках какое-то живое существо. Сильное, хищное, беспощадное. И оно замерло, словно прислушивалось ко мне. Так сторожевые псы замирают, когда их впервые гладят новые люди, - они прислушиваются к энергетике тех, кто их гладит.
Потом мы уехали из гарнизона в Москву, и "оружейка" моего отца погрузилась в туман детской памяти, где я силился поднять АК и помогал старшине-сверхсрочнику чистить ТТ.
Только в девятом классе "оружейка" - оружейная комната кабинета НВП - снова распахнулась передо мной, и я, наконец, смог оценить удивительную простоту и совершенство учебных АК, выстрелив на летних сборах на алабинском полигоне свои первые девять патронов калибра "семь шестьдесят два". Автомат мне уже не казался неподъёмной глыбой, он был "удобно" тяжёл - не детская игрушка, но и не оттягивающий руки ППШ с громоздкой "кастрюлей" магазина под стволом
В августе восьмидесятого в мои руки лёг "МОЙ" "калашников". На всю жизнь я запомнил его номер - УБ-089. Не новый, но и не старичок, с чуть потёртым воронением крышки ствольной коробки и кое-где облезшим лаком на рыжем "клееном" прикладе. "Акээм" в самом расцвете своих стальных сил! Четыре года он был моим верным другом и спутником. С ним я заступал в караулы, и он привычным наездником сидел на моём правом плече, пока я оттаптывал тянувшиеся бесконечно смены. Он помогал "проматывать" их часы, становясь снарядом для тренировок всяческих ружейных приёмов, выпадов, ударов штыком, магазином и прикладом. С ним я на заснеженных морозных путях львовской "левандовки" - окружных складов - встретил новый, 1983 год. С ним ходил в атаки на занятиях тактики, оглушая себя холостыми очередями. С ним спал в обнимку на дне окопчика или в кузове "Урала". С ним сдавал зачёты и нормативы по стрелковой - и тут он был на высоте. Меньше "пятёрки" мы никогда не получали! И я даже прятал его в густом кустарнике на окраине поста, отправляясь в набег на клубничное поле прямо за изгородью охраняемого подсобного хозяйства
