— Башку отломил! Смотри, все горлышко покоцал, — говорил один.
— Я же не хотел, — оправдывался другой.
— Не хотел, не хотел! А отломил! Ты гвоздь ей заколачивал, что ли?
Мы с Викой посмотрели друг на друга и разом легли в траву. Мимо нас прошли двое. Таких, забулдыг. Первый сказал:
— И куда ее теперь, без башки? Обратно в кусты? А это деньги.
И он выкинул что-то. Рядом со мной приземлилась пивная бутылка без горлышка.
Домой мы добрались, когда было совсем поздно и темно. Папа дежурил на работе, поэтому отвезти Вику было некому, мама вызвала такси.
— Откуда вы? — спросила она меня, когда Вика уехала.
— Мы закрасили Онегина на трубах.
По-моему, мама ничего не поняла. Я бы тоже не поняла, если бы ночью мне кто-то сказал про трубы и Онегина. Пришлось объяснять про надписи, краску, овраг, пивную бутылку без горлышка… Мама выслушала все и ни разу не перебила. А потом спросила:
— Нет, я все понимаю. Но не все. Немножечко я не понимаю. Зачем?
— Ну… А чего?
Я и сама толком не знаю, так ли уж надо было туда забираться, в этот овраг, со своими кисточками и краской. Может, Онегин как-нибудь потерпел бы?
Потолок большой, я маленькая. Мне казалось, я большая — а я маленькая. Мама, мама. Я так лежала, смотрела в потолок и думала только об этом — о том, какой большой потолок и какая маленькая я. Какой он высокий, а я низкая. Это странно, как будто больше не о чем было подумать. На уроке было шумно, как всегда на физре, но, когда я упала, все хором затихли, у меня в глазах потемнело, и я увидела прямо над собой черный потолок. Еще удивилась, какой он большой. Потом потолок посветлел и стал еще больше, и я уже не слышала, не понимала, кричит кто-то в зале или молчит. Мне было все равно. Вдруг часть потолка закрыл Борискузьмич, точнее, его лицо. Я увидела, что он о чем-то говорит, кричит, машет руками. Это мне мешало, закрывало обзор. Он взял меня за руку, вокруг столпились все, весь наш класс, он им что-то сказал или крикнул, я не слышала, и ребята отошли. Я все отводила глаза от его взгляда, старалась, чтобы учителя не было видно, мне почему-то хотелось смотреть только на потолок. Как хорошо, что он не черный, а белый. Как хорошо, что он такой большой, как спортзал. И хорошо быть маленькой под таким большим потолком. Так бы смотрела и смотрела. Вдруг лицо Борискузьмича приблизилось ко мне, и потолок почти пропал. Я закрыла глаза и сразу же уснула.
А проснулась оттого, что кто-то стоял рядом и плакал. Я немного приоткрыла глаза, чтобы посмотреть, кто это, но увидела над собой что-то белое. Это был потолок, но на этот раз гораздо меньше и ниже. Я открыла глаза пошире, и плач смолк. И снова мне не дали толком посмотреть вверх. На этот раз я увидела заплаканного Гошу. Он глянул мне в глаза, вскрикнул и куда-то делся. Тут же прибежали Борискузьмич и Елена Николаевна, школьная медсестра.
