— Заранее согласен на все условия!
— С условием, что вы не зададите мне никаких дополнительных вопросов.
— Хорошо.
— Вы правильно предположили, я пользуюсь в своей работе солями нептуния.
— Но, черт возьми, как же я смогу теперь не задать ни одного вопроса?!
— И тем не менее вам придется выполнить мое условие.? — Татьяна Аркадьевна, я прошу вас!
— Да, это так, Дмитрий Андреевич. Он с силой взъерошил свои волосы:
— Тогда… Тогда, простите мою назойливость, но я задам вам еще один вопрос. Не о нептунии, нет! Татьяна Аркадьевна, я знаю, здесь у вас нет ни родных, ни близких. Но где-нибудь, безразлично где, есть у вас… какой-нибудь очень близкий вам человек?
— Да, есть, — Тропинина нахмурилась. — Только очень Далеко…
— На Дальнем Востоке?
— Почему обязательно на Дальнем Востоке? Нет, дальше, много дальше.
— Где же дальше, в Америке, в Антарктиде? Она вздохнула:
— Что Америка, что Антарктида! Если бы он был в Америке или в Антарктиде, я давно была бы там.
— Вы говорите сплошными загадками. И, конечно, опять не разрешите никаких дополнительных вопросов?
— Да, больше я не смогу сказать вам ничего. И так вы узнали от меня слишком много. Только потому, что я доверяю вам, Дмитрий Андреевич.
— Благодарю вас, но… Она взглянула на часы:
— К сожалению, мне пора, простите. До свидания.
Домой Дмитрий пришел лишь поздно вечером. Молча сбросил пиджак, сорвал галстук и, не снимая ботинок, по «валился на кушетку.
— Что с тобой, сын? — склонился над ним Зорин, Он только махнул рукой.
— Ты говорил с Тропининой?
— Да. Ты, как всегда, прав, папа.
— Нептуний?
— Нептуний — табу! О нем она не захотела сказать ни слова. Да разве дело только в нептунии. Вся она — сплошная загадка! — Дмитрий закрыл глаза, отвернулся к стене.
Зорин подсел к нему на кушетку, пригладил рассыпавшиеся волосы:
— Ну и что из этого? Бог с вей, с Тропининой. Ты человек науки, Дима.
— Человек науки! Какой науки? — Дмитрий снова вскочил. — Науки, которая еле-еле научилась получать отдельные атомы нептуния. В то время как какая-то… врач Тропинина пользуется им, словно… словно детской присыпкой!
— Но, может, это совсем не нептуний, Дима. Откуда знать Тропининой?
— Откуда знать Тропининой? А ты видел ее глаза? Она знает что-то такое, чего не знает никто на свете. И вообще — что за женщина! Что за женщина!
— Да бог с ней, сынок! Тебе вот письмо. От Алены.
— А-а, успеется. Брось его там, на мой стол. И оставь меня, папа, я хочу побыть один.
Зорин вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, подошел к столу Дмитрия. Там лежало еще одно письмо. Тоже от Алены. И тоже нераспечатанное.
