— Боюсь.
— Почему же?
— Потому, что часто били… Ладно… Спрашивайте.
— То есть вы готовы давать показания?
— Да. Спрашивайте. Или мне начать самому?
— Вчера я вам говорил, повторю и сегодня: может, все-таки написать явку с повинной?
— Явка с повинной — это что?
— Ну, берете бумагу, садитесь и пишете обо всем, что сочтете нужным. Я читаю написанное, задаю уточняющие вопросы, вы на них так же искренне отвечаете — вот, пожалуй, и все. Дальше следствие, суд и так далее.
— Следствие, суд… Хорошо, я попробую явку с повинной. Хотя писать я умею не так чтобы…
— Ничего. Как сумеете. Главное — как можно точнее и честнее. От этого зависит вся ваша дальнейшая судьба.
— И сколько у меня есть времени, чтобы все это написать?
— Сколько понадобится, столько и пишите. Вот ручка и бумага, сейчас вас отведут в камеру — и пишите. Когда закончите, позовете меня. Моя фамилия Якименко.
— Я знаю, что Якименко. У меня просьба…
— Что такое?
— Если можно, поместите меня в отдельную камеру. В общей не слишком-то и напишешь, да и вообще…
— Хорошо, я распоряжусь. Ну что, вызывать конвой? Запомните — как можно точнее и честнее».
… — Что-то ты, мил друг, неважно выглядишь, — посочувствовал Батя, когда я по его вызову явился в начальничий кабинет. — Будто с похмелья…
— Ага, с похмелья, — сказал я. — Каждодневно пьян от жизни и любви.
— Вот-вот, — сказал Батя. — Когда ты становишься ехидным, это верный признак того, что с тобой что-то не в порядке. Умаялся?
— Сердце отчего-то болит. И вообще…
— Под этим «вообще», насколько я уразумел, ты подразумеваешь свою Мулатку? Вернее — ее отъезд? Прости, конечно, за бестактность, но поскольку мы с тобой друзья, то… М-да…
— Ты-то откуда знаешь о ее отъезде? — с искренним изумлением спросил я. — Ведь только сегодня…
— Ха! — сказал Батя. — Да завтра об этом будет знать весь город! Еще и в газетах пропечатают: от сыщика Якименко, того самого, который арестовал карлика-убийцу, ушла жена. Ну, или невеста, какая в принципе разница? На чем не сошлись характерами-то?
— На карлике…
— Эвона! На карлике, стало быть… Да ей-то что за дело? Хотя…
— Вот именно — хотя. И — хватит об этом, прошу тебя. Давай лучше о деле.
— О деле так о деле, — с готовностью согласился Батя. — Ну, и как он там, этот твой карлик?
— Пишет явку с повинной.
— Думаешь, напишет все, как надо?
— Не знаю. Сломленный он какой-то. Угнетенный. Такие обычно пишут…
— Ну-ну… Так там, — Батя ткнул пальцем в потолок, — и скажу. А то просто одолели с этим карликом. Убогого, думаешь, можно выпускать?
