Судья устало перевел на него взгляд.
— Помолчи, сынок…
— Надо, товарищ судья, из кооператива свидетеля вызывать, — громко проговорил кавказец. — И если он нам сейчас неправду сказал, дать ему двойное наказание. На Кавказе всегда раньше так делали. Вот у хана Аммалата был закон…
— По декрету о суде, — напомнила Альбина Ивановна, — ссылки на законы свергнутых правительств воспрещаются.
— Хватит свидетелей. — Судья потер пальцами виски. — Пусть спасибо говорит, что мы его судим, а не транспортный трибунал. Мастерские-то паровозоремонтные.
— Спасибо, — серьезно сказал Ходырев.
— Да ты что, папаня! Не старая власть, чтобы кланяться! — Паренек отцепил от рубахи материну руку, выскочил к эстраде.
Семченко встал, взял его за плечи и усадил на лавку, чувствуя, как вздрагивает под рубахой тощее мальчишеское тело.
— Сиди, Генька, — приказал Ходырев. — Мать не расстраивай!
На руках у женщины зашелся в вопле младенец, и именно потому, что жаль стало и Геньку, и эту бабу, и младенца, Семченко решил не поддаваться жалости, сказать правду:
— Можно мне выступить?
Судья удивленно вскинул голову.
— Зачем?
— Позвольте, — вмешалась Альбина Ивановна. — Согласно декрету о суде в слушании дела могут принять участие один защитник и один обвинитель из числа присутствующих на заседании.
Несмотря на свою молодость, Альбина Ивановна к любому поручению в клубе относилась со всей ответственностью и так же ответственно подготовилась к роли народного заседателя.
— Много я говорить не буду. — Семченко положил перед судьей тетрадный листок. — Но попрошу зачитать суду и собравшимся это письмо. Оно пришло к нам в редакцию из Буртымского уезда.
Проглядев листок, судья понимающе кивнул и начал читать вслух:
— «В ноябре 1918 года, при эвакуации красных со станции Буртым был выброшен из вагона маховик с валом кривошипа от двигателя внутреннего сгорания. Недавно ездил с женой в коопторг за калошами и увидел: он до сих пор лежит на станции Буртым, когда в Республике нужда. Как же получаются такие дела? Калош нет, мыла нет, машина где-то стоит в бездействии, а маховик лежит. С комприветом Семен Кутьев».
— Видите, товарищи. — Семченко посмотрел на Геньку. — Машины стоят, станки стоят. Мы даже хлеб из Сибири вывезти не можем, потому что паровозов не хватает…
— Покамест и лошади нужны, — тихо сказал Генька.
— Я диалектику тоже понимаю. — Семченко нахмурился. — И гражданина Ходырева мне жаль, конечно. Жена, ребятишки, все такое прочее. Но судить его нужно по всей строгости настоящего тяжелого момента. Иначе этот момент и не кончится никогда!
