И тут он как-то очень трезво и зло сказал:
— А у меня только один билет. Всегда был только один билет. И я его тебе не отдам. Ни тебе, ни ей. Понял, сыщик?
Я кивнул и выстрелил прямо в кожаную нашлепку, прикрывавшую пустую глазницу.
Вокзал Настронд был самым большим сооружением в Нифльхейме — если, конечно, не считать Чертога. Сюда прибывали поезда со всех концов мира: составы с заключенными из Свартальвхейма, эшелоны с продовольствием из Мидгарда, бронепоезда из Нидавеллира, товарняки из Химинбъёрга, роскошные пульмановские вагоны из Вингольва и забитые беженцами теплушки из Ванахейма… Отсюда же раз в неделю отправлялся похоронный поезд в Хель.
А еще — хотя мало кто из обитателей Нифльхейма об этом знал, и еще меньше было тех, кто мог этим воспользоваться — через вокзал Настронд проходил экспресс «Уроборос», на котором (при наличии билета, разумеется) можно было покинуть не только столицу, но и весь этот стылый мир.
Людей на перроне практически не было — оно и понятно, ведь обычно «Уроборос» следует через Нифльхейм без остановки. Однако сегодня ему придется остановиться и подобрать пассажира. Или даже двух…
Вторым пассажиром мог быть двухметровый белокурый амбал с чугунной челюстью, восседающий на двух чемоданах — на вид типичный викинг из местных, огромный, угрюмый и лохматый в своей песцовой шубе; только из-под шубы виднелся кафтан с багряным крестом монсальватского рыцаря на груди. Судя по тому, как густо были припорошены снегом шуба, волосы и даже брови рыцаря, он сидел на перроне уже давно. Оставалось только гадать, каким ветром его занесло в такую дыру, как Нифльхейм; хотя странствующих рыцарей Монсальвата можно встретить и в куда более диких местах… Люди они фанатичные и опасные, и держаться от них надо подальше. Я не горел желанием завязывать дорожное знакомство, пускай мы оба и оказались в Настронде по одной и той же причине…
Как и Сунильд.
Она стояла у скамейки: цигейковый воротник поднят, матерчатый саквояж у ноги, кулачки спрятаны в меховой муфте, щечки румяные от мороза…
— Ты принес? — спросила она.
Ответить мне помешал протяжный паровозный гудок. Вдалеке показался столб белого дыма, под которым угадывался силуэт локомотива.
— Да, — сказал я, смотря мимо Сунильд на приближающийся экспресс.
— Отдай его мне, — властно сказала она.
«Его». Она знала.
— Нет, — сказал я.
Сунильд высвободила одну руку из муфты. Никелированный браунинг был похож на игрушку.
— Отдай! — сказала она.
