Радовало только одно: меня здесь уже не будет. Я поднял воротник куртки, натянул перчатки и зашагал по заснеженной улочке по направлению к Ульгу.
Морозный воздух пощипывал щеки, и ресницы моментально заиндевели от дыхания, которое превращалось в иней раньше, чем успевало стать паром. И ведь по местным меркам, это был даже еще не мороз — так, первые заморозки…
Был ранний вечер, но на улицах не было ни души. Под ногами похрупывал снег, тихо шипели газовые фонари, и высоко в фиолетовом небе висели две луны: кроваво-красный Хугин и зеленоватый Мунин. Я вспомнил, что по местным повериям ночь двойного полнолуния считается колдовской: в такую ночь на улицы выходят маньяки, а еще на такие ночи приходится пик самоубийств. Последнее, впрочем, более характерно для середины и конца зимы, когда беспросветная тоска становится невыносимой даже для местных… Я бы никогда не смог здесь жить.
Мы условились встретиться с Сунильд на горбатом мосту через Ульг. Я пришел первым; подойдя к парапету, я окинул взглядом замерзшую реку. Толстый слой льда с лиловыми прожилками был похож на мраморную плиту. Возле гранитной набережной ледяные тиски сковали засыпанную снегом баржу с углем. Над рекой было даже холодней, чем на улицах — здесь гулял резкий порывистый ветер, и от промерзшего Ульга тянуло вековечным холодом. Вдалеке, над излучиной реки, высилась обледенелая громада Чертога.
Я стащил перчатку, сгреб с парапета горсть колючего снега, подождал, пока он не станет мокрым и липким в моей ладони, а потом со всей силы швырнул этот холодный комочек в сторону Чертога.
— Так ты их не достанешь, — прозвучал за моей спиной голос Сунильд.
Я обернулся. Высокая, стройная, элегантная Сунильд всегда передвигалась бесшумно, как снежный барс. Она даже была чем-то похожа на эту большую кошку: тот же пепельный цвет волос, те же зеленые глаза, тот же хищный характер.
— Их вообще нельзя достать, — сказала она. — От них можно только убежать.
— Ты принесла? — спросил я.
Сунильд покачала головой.
— Он держит конверт при себе. Всегда. Но зато я принесла вот это.
Она вытащила из сумочки большой черный предмет. Это был увесистый парабеллум.
— Он сейчас в таверне «Фенрис». Это недалеко отсюда…
— Я знаю, — перебил я. — Зачем это? — Я поднял на ладони парабеллум.
Сунильд печально улыбнулась.
— Неужели ты думаешь, что он отдаст тебе билеты просто так? — Она сделала шаг вперед и провела рукой по моей щеке. Ладошка у нее была теплая и ласковая. — Это наш с тобой шанс, любимый. Нам нельзя его упустить. — Зеленые глаза Сунильд смотрели на меня с надеждой.
