Постепенно он постигал тайны врачевания, неведомые большинству лекарей, а то и вовсе не известные никому, кроме его учительницы. Ни крупицы своих познаний не утаила от него Смерть; не скрыла и того, что, даже переняв их все, ученик не сравняется с нею в силе.
— Запомни, Бартек, — как-то обронила она. — Победить меня нельзя, можно лишь отстранить.
Что ж, подумалось ему, и это тоже немало; на том он покамест и успокоился.
Иногда она предлагала: «Забудем на сегодня о медицине», — и заводила рассказ о том, как заселялся мир, как воздвигались города и возникали страны и какие страшные войны вели люди между собой; ведь никто не помнит об этом лучше, чем вечная свидетельница — Смерть.
Так шло его обучение.
В деревне дивились сперва, что сын дровосека пошёл в науку к какой-то лекарке, которую никто ни разу не видел; иные пожимали плечами: дескать, ничего путного из этого не получится. Но уже лет в четырнадцать Бартек доказал, что они ошибались. Соседка рассекла руку серпом; Бартек оказался рядом и сумел в один миг унять кровотечение. Мальчишке, что упал с дерева, он не хуже любого доктора вправил вывихнутое плечо. Девушка обожгла свечкой щёку и чуть руки на себя не наложила: кто ж её такую замуж возьмёт? А Бартек принёс ей какую-то мазь, что сам составил, и от ожога через месяц даже следа не осталось. Дальше — больше: в деревне не то что врача — знахарки не было, люди и потянулись со своими хворями к Бартеку, хотя тот был ещё совсем юнец. Правда, если он видел, что знаний его недостаточно, сразу говорил по-честному:
— Этого лечить не берусь, с этим надо в город, к доктору!
Но такое случалось всё реже и реже.
Платы с тех, кого пользовал, он не требовал никогда. Однако порой они сами что-то приносили: кто пяток яиц, кто кувшин молока; а не то помогали матери Бартека по хозяйству. Мать радовалась не так приношениям, как тому, что из сына, похоже, получается настоящий лекарь, и всё повторяла:
— Спасибо твоей наставнице! Ты бы, сынок, в гости её позвал. Я бы расстаралась, приняла её как следует!
— Она без дела ни к кому не ходит, матушка, — отвечал он, а сам думал: «Не приведи Господь, чтобы она пришла к тебе!»
Десять лет пробыл Бартек учеником Смерти. И настал день, когда она объявила:
— Сегодня у нас с тобой — последний урок.
У него защемило сердце.
— Грустно мне расставаться с тобой, учительница, — промолвил он. — Никто в мире не дал бы мне того, что дала ты, и я буду тебе благодарен, пока дышу.
