— Ты — мой мужчина, — сказала она.
— Повторяю еще раз: ты — моя женщина. — Эти слова Скриппс произнес торжественно. Что-то разверзлось у него внутри. Он почувствовал, что не в силах сдержать рыданий.
— Пусть это будет нашей свадебной церемонией, — сказала пожилая официантка. Скриппс сжал ее руку.
— Ты — моя женщина, — просто сказал он.
— Ты — мой мужчина и даже больше, чем мой мужчина. — Она посмотрела ему в глаза. — Ты для меня — вся Америка.
— Давай уйдем отсюда, — сказал Скриппс.
— Твоя птица с тобой? — спросила официантка, снимая фартук и складывая «Манчестер гардиан уикли». — Я возьму с собой «Гардиан», если ты не возражаешь, — сказала она, заворачивая газету в фартук. — Это новая газета, и я ее еще не дочитала.
— Я очень люблю «Гардиан», — сказал Скриппс. — В моей семье выписывали ее сколько я себя помню. Мой отец был большим поклонником Гладстона.[23]
— Мой отец учился с Гладстоном в Итоне, — сказала пожилая официантка. — Ну, вот я и готова.
Она облачилась в пальто и стояла в полной готовности: фартук, очки в стальной оправе — в потертом черном сафьяновом чемоданчике, «Манчестер гардиан» — в руке.
— У тебя нет шляпы? — спросил Скриппс.
— Нет.
— Тогда я тебе ее куплю, — нежно сказал Скриппс.
— Это будет твой свадебный подарок, — сказала пожилая официантка. У нее в глазах снова появились слезы.
— А теперь идем, — сказал Скриппс. Пожилая официантка вышла из-за стойки, и вместе, рука в руке, они шагнули в ночь.
В столовой чернокожий повар толкнул кухонную дверь-калитку и выглянул в зал.
— Они ушли, — хихикнул он. — Ушли в ночь. Ну-ну. — Он тихо закрыл дверь. Даже на него это произвело некоторое впечатление.
Спустя полчаса Скриппс О’Нил и пожилая официантка вернулись в столовую мужем и женой. Столовая выглядела все так же. Здесь была длинная стойка с солонками, сахарницами, бутылками с кетчупом и вустерским соусом. Была открывающаяся в обе стороны дверь, ведущая на кухню. За стойкой стояла сменщица пожилой официантки. Это была пышногрудая жизнерадостная девушка, и на ней был белый фартук. У стойки, читая детройтскую газету, сидел коммивояжер. Коммивояжер ел бифштекс из вырезки на Т-образной косточке с хрустящей картошкой. Со Скриппсом и пожилой официанткой только что произошло нечто прекрасное. И теперь они были голодны. Они хотели есть.
Пожилая официантка смотрит на Скриппса. Скриппс смотрит на пожилую официантку. Коммивояжер читает свою газету и время от времени капает немного кетчупа на свою хрустящую картошку. Другая официантка, Мэнди, за стойкой, в своем свеженакрахмаленном белом фартуке. На окнах морозные узоры. Внутри тепло. Холодно — снаружи. Птица Скриппса, несколько взъерошенная, сидит на стойке и чистит перышки.
