Смысл этого странного восклицания стал для меня ясен, когда в комнате снова появилась Юлия, вооруженная странным инструментом. Это была гуттаперчевая имитация возбужденного приапа огромных размеров. Когда Юлия сильно сжала его в руках, из него струей брызнуло горячее молоко. Едва ли самый могучий жеребец мог похвастаться таким великолепным орудием. Трудно было себе представить, чтобы этот грандиозный инструмент можно было запихнуть между узких, изящных бедер Гамиани, однако Юлия без особого труда справилась с этой задачей. Несколько сильных толчков, сопровождаемых жалобными криками графини — и гуттаперчевый приап прочно занял свое место между ног Гамиани. Эта порочная женщина напряглась до предела, страдание исказило ее смертельно побледневшее лицо. Между тем Юлия умело принялась орудовать страшным инструментом, двигая его взад и вперед все быстрее и быстрее. Графиня в это время бешено кричала от боли и наслаждения…
Этот крик и стоны раздразнили добродушного Медора, и он бросился на Юлию, наклонившуюся над Гамиани в весьма удобной и соблазнительной позе. Раздвинутые врозь мощные чресла Юлии, по-видимому, представились огромному псу сладкой приманкой, и он заработал с таким усердием, что Юлия, захваченная врасплох этим стремительным нападением, на мгновение остановилась, охваченная сладкой истомой, но тут же с удвоенной энергией принялась орудовать резиновым прибором, не забывая при этом о собаке, ласки которой доставляли Юлии колоссальное наслаждение. Во всяком случае, никогда мне не приходилось видеть, чтобы женщина отдавалась с таким самозабвением и страстью. Юлия настолько увлеклась состязанием с Медором, что совсем забыла о своей основной обязанности — удовлетворить графиню, чем сильно разгневала свою госпожу. Гамиани буквально взбесилась, она осыпала нерадивую служанку проклятиями, грубыми и злобными.
Придя в себя, Юлия с яростью заработала гуттаперчевым приапом и, когда графиня, закатив глаза и широко открыв рот, со стонами стала сама хватать руками орудие наслаждения, стараясь как можно глубже затолкнуть его в себя, Юлия, поняв, что страсть Гамиани уже достигла своей кульминационной точки, нажала пружину, и теплое молоко мощной струей брызнуло в чрево неистово кричащей женщины.
— О-о-о… ой… остановись… я тону… о-о… о-о-о… ох…
Этот великолепный эротический спектакль вызвал в моих чувствах целую бурю. У меня не было сил сдвинуться с места, в полном оцепенении я чувствовал, что рассудок покидает меня. Эти дикие восторги и нечеловеческая страсть Гамиани пробудили неистовое желание, в моих венах горячо и неровно пульсировала кровь. Бешеная страсть к разврату охватила меня. Жажда любви довела меня в самое короткое время до полного безумия.
