Не подозревал раньше, что она такая сильная. Она свою силу не выставляла напоказ, и сперва я думал, что попал в ученики к колдунье из тех, что практикуют бытовую магию средней руки, создают иллюзии для киношников, могут кого-нибудь подлечить – и ничего из ряда вон выходящего.
Машины стоят, словно вереница уснувших железных зверей, вокруг протоптаны в сугробах тропинки. Опрокинутая чаша небосвода до самого верхнего дна забита мерзлыми облаками.
Из медфургона выбралась Инга. На ней меховая куртка и штаны с начесом – после полученного от Джазмин нагоняя больше не рисуется перед простыми смертными, бережет тепло. Глаза на слегка осунувшемся, но все еще свежем лице сверкают так, словно их обладательница того и гляди врежет тебе под дых.
– Пьянчуга по-прежнему. Сейчас будут обтирать и переодевать. Повесила бы его на ближайшем дереве – как предателя, вниз головой.
– Ты сумеешь разогнать тучи или найдешь дорогу до Кордеи без следопыта?
Не могу удержаться, как будто за язык потянули.
– Нет, поэтому придется отрабатывать этот дохлый шанс до конца. А ты, Матиас, в зеркало посмотрись. У тебя на лице написано: кто-нибудь добренький, заберите меня отсюда!
– Детишки, перестаньте, – машинально, без привычной твердости, роняет Джазмин, стряхивая пепел на снег изящным, но чуточку смазанным из-за дрожи в руке движением.
Мы с Ингой неприязненно переглядываемся, но умолкаем. Посторонние иногда принимают нас за парочку ершистых влюбленных, которые «бранятся – только тешатся». А вот ни фига. Никакого влечения ни с одной стороны не было и в помине, с самого начала. Мы с ней друг друга не принимаем. Это взаимное чувство зародилось на глубинном уровне и не имеет ничего общего ни с соперничеством двух учеников, ни с мелкими личными обидами.
Инга хорошенькая, многим нравится. Сам я, чего там врать, довольно нескладный, физиономия невыразительная – не принц из девчачьих мечтаний, знаю, но и не урод. Здесь все это не имеет значения. Мы с ней словно принадлежим к враждующим расам, все равно что я человек, а она кесу, или наоборот. Нет, даже сейчас выходит не совсем то. У людей с кесу вражда открытая, понятная, из-за биологических и прочих различий, а нас с Ингой разделяет что-то сугубо внутреннее и абсолютно непреодолимое.
Возможно, Джазмин понимает, в чем дело, но вслух не говорит. До того как попасть к ней в ученики, мы не были знакомы, жили в разных городах – я в Юлузе, Инга в Шебаве, да и после наше взаимное неприятие проявилось не враз. Вероятно, когда Джазмин увидела, какие аховые между нами складываются отношения, она пожалела о своем выборе, но отсылать кого-то из нас тоже пожалела.
