чтобы сварить обед на день. Потом они выплыли к пустынному островку с развалинами и наловили там коз.
Потом страшный шторм стоил им бизань-мачты, почти всех парусов и Подлячека. Вся команда отощала,
лица осунулись, глаза горели. Ибн Гвироль как заправский капеллан каждое утро, включая субботы,
устраивал молебствие на верхней палубе, почти все приходили послушать псалмы и сказать богу спасибо,
что еще живы. Наконец море стихло.
Сутки на корабле спали все. Старик Ботаджио взялся постоять за штурвалом – он сказал, что не
утомлен. А когда капитан Бельяфлорес открыл глаза – он увидел, что баркентина входит в гавань родного
Портленда. С правого борта – один королевский фрегат, с левого борта – другой.
– Я убью тебя, рулевой! – закричал капитан и, не тратя слов даром, выстрелил в предателя Ботаджио
из любимого пистолета.
– Если бы… – горько вздохнул старик, потер дырку на старой рубахе и прыгнул в воду.
…Ибн Гвироль, чертов святоша, был прав – земля круглая, думал Джонни, бывший капитан
Бельяфлорес, примериваясь к ручке весла королевской галеры. И дурак Вилли Вилкин, как оказалось
тоже….
Искушение грешной Пьетры
– Матушка, госпожа Флоримонда совсем плоха, – у молоденькой послушницы из под белой обвязки
торчали потные рыжие кудри, она совсем запыхалась, – ребёночек жив, а у ней мы никак крови не можем
унять.
– У неё, дитя моё. Сейчас буду, – Паола жестом велела девочке замолчать, неторопливо дочитала
молитву, закрыла оббитый бархатом часослов и грузно поднялась с колен. Медицинская сумка, с которой
пожилая монахиня не расставалась, стояла в изножье койки.
Снаружи шёл дождь, было сыро и пасмурно – только фонарь над дверями «общедоступной больницы
Святого Лазаря» освещал скупо мощёный двор. Аккуратно приподняв подолы коричневых одеяний,
женщины поспешили перейти из здания в здание. Входная дверь даже не скрипнула. Паола принюхалась и
улыбнулась. В больнице пахло свежим сеном и травяными отварами, лавандой в мешочках и горячим
вином… двадцать лет назад из ворот разило гноем и смертью. По правую сторону коридора были мужские
палаты, по левую – женские, на втором этаже ютилась богадельня для беспомощных стариков. …Хорошо,
что подкидышам дали отдельный флигель, помещаясь вместе с больными, сироты часто заражались и
уходили обратно к Богу.
Дверь в палату рожениц была открыта. Немолодая, тёмнолицая крестьянка в одной рубахе ходила из
