ароматными овощами в больших горшках… Свежие фрукты – пираты из них узнавали только бананы,
свежая зелень, кокосовое, прохладное молоко и слегка перебродивший сок пальмы. Стоило команде утолить
голод – начались танцы. Под музыку толстых свирелей, трещоток, бубнов и маленьких барабанчиков,
выскочили вперед молодые девицы и начали извиваться, покачивать бедрами и трясти роскошными
волосами. То одного то другого матроса вытаскивали в круг. Бельяфлорес держался до последнего, но когда
пышногрудая дама с огромной гривой красных словно закат волос подошла к нему, зазывно тряся боками –
он не выдержал и показал этим сухопутным крысам, что такое настоящая портлендская джига. Что было
потом… матросы молчали, только цокали языками, возводя глаза к безмятежному небу.
Так и пошло – пир за пиром, танцы за танцами. Туземцы жили спокойно, ловили рыбу, растили
овощи на маленьких огородиках, пасли свиней и не боялись никого, кроме акул в заливе. Единственным их
богатством были розовые раковины, связанные в ожерелья. Детей умирало не меньше, чем в доброй Англии,
но те, кто перешагнул порог пятнадцатилетия, жили долго и старились так величественно, как не снилось и
королям. Наконец, в одно славное утро капитан Бельяфлорес понял – или «Вальядолида» завтра отчаливает
отсюда, или он останется без команды. Пушечным выстрелом он перепугал всех туземцев, а когда матросы
собрались, приказал всем немедля подняться на борт – плыть к острову Рай, за золотом и удачей.
Обескураженная команда поворчала, но приказание выполнила. Только дурак Вилли Вилкин уперся – он
прилюдно послал капитана ловить треску в Темзе и даже под дулом пистолета отказался уплывать с
острова. …Что с дурака возьмешь – не стрелять же его в самом деле. Мир плоский, до конца уже недалеко.
А на обратном пути можно и взять на борт – глядишь, надоест ему миловаться со своею туземкой.
Стоило отплыть на три дня пути – ветер сменился. Корабль подхватило течением и понесло невесть
куда. Незнакомые звезды светили над головой в те немногие дни, когда их удавалось увидеть сквозь пелену
облаков. Свежей воды было вдоволь, а вот пища протухла в мгновение ока. Команда чуть не собралась от
голода бунтовать, но Ибн Гвироль залез на мачту и начал молиться столь истово, что все тотчас же
преклонили колени. И были услышаны – три недели подряд на палубу падали летучие рыбы – их хватало,
