метлу – пожилую, холеную, с толстой ухватистой ручкой. Подбоченясь, качая бедрами, пошла к костру.
Швырнула платок на угли, не пожалев верного друга одиноких вечеров ради эффектной сцены. На
мгновение стало темно. И тихо – каждая капля дождя о листья была слышна. Потом над ветхой тканью
взметнулось пламя, осветив лицо Коломбины.
– Что, не ждали – не ведали! Ишь расселись, будто мухи на блюде! Берта куксится, Ромео крысится –
сметане ваши физии покажи – вмиг скиснет! А ты, дружок, выпил на посошок прежде, чем палки
попробовать?!
Коломбина изящно крутнулась на одной ноге, точно пнув второй несчастную фляжку.
– Значит теперь тебе выпивку подавай! – и Коломбина перехватила метлу поудобнее, нацеливаясь на
бока Арлекина. – А не ты ли говорил, что меня любишь и готов женится несмотря ни на что? Предатель!
Негодяй! Мерзавец! Изменник!
Арлекин, выбитый метлой из пьяной дремы, чуть не свалился сперва в огонь. Потряс головой,
прищурился, вспоминая, сделал сальто через костер:
– Ну что ты, Коломбина, о тебе же забочусь! – едва увернулся от пущенной вслед метлы. – Кажется
сегодня собирают урожай с палочного дерева! – и замер, ошеломленный.
– Гляди-ка, помню! Вся мизансцена – как на ладони! А следующий диалог?
– Твоя очередь!
– Какая очередь?
– Ну, хозяин поймает меня с запиской…
– Замучает вопросам, застращает угрозами… – Арлекин хлопнул в ладоши и засмеялся. – Все помню!
Ты гений, Коломбина! Сколько лет мы не ставили эту пьесу?
– С нашей свадьбы, дорогой, с нашей свадьбы! – и Коломбина, подбежав к мужу, упала к нему на
грудь, прижалась щекой, сложила руки, приподняла голову, улыбнулась. – Правильно?
Арлекин обнял жену, заглянул ей в глаза – как пятнадцать лет назад:
– Правильно!
Полминуты на прошлое. И вот…
– Эй, бездельники, чего ждете – разбирайте реквизит! Коломбина, буди детей! Текста нет, учите со
слуха! Да не туда занавес крепишь, осел корноухий! Дочка, повторяй за мной, ну! И не хнычь – актрисы
плачут только на сцене!
Как в лучшие времена, Арлекин поставил всю труппу на уши. Мизансцены, реплики, жесты – по
десять раз каждый – делайте так, чтоб невозможно было иначе. Голод, холод и дождь забылись и утонули в
лихорадке перед премьерой. И вот, за ночь, буквально из ничего родился спектакль – живой, настоящий
спектакль, который можно играть…
На рассвете усталые актеры упали спать и наверное даже во сне ничего не видели. Днем они въедут в
