город, дадут представление и представление обязано быть удачным. Ведь любовь – к актеру или искусству –
очень редко, но все же творит чудеса!
Сказка про перчатку
Шел невиданный дождь. Все вокруг раскисало и гнило. Отсырели патроны, пропитались водой
шинели, покоробились и разбухли кожаные ремни. Рядовой Дюнуа сонно мок под худым козырьком
караулки. Он хотел закурить, но ломал уже пятую спичку, и табачные крошки застревали в вислых усах
солдата. Монотонность дождя пробуждала мечты о прекрасном – круглобокой бутылке бордо, круглощекой
задастой бретонке, круглом блюде, наполненном жареным мясом под соусом с зернышками гранатов,
керамическом желтом блюде с лохматой и сочной зеленью по краям…
– Рядовой, это штаб?
Рядовой Дюнуа клюнул носом стекло и проснулся. За оконцем стояла девушка в сером плаще.
– Ты заснул на посту? Это дурно. Я должна говорить с генералом.
Рядовой Дюнуа помотал головой и потер кулаками глаза – сон вцепился в виски и никак не желал
уходить. Во втором часу ночи, в забытой богом провинции, не жена и не проститутка. Лет семнадцати с
виду, стриженая, широкоплечая, взгляд внимательный, светлый и властный.
– Вы простите, мадемуазель, не положено. Да и ночь на дворе. Подходите с утра в штаб округа…
– Я должна говорить с генералом.
«Вот упрямая… Или беда стряслась? Может, брат запропал, или жених не пишет?»
– А что за дело у вас к генералу, мадемуазель, чтобы ночью его будить? Несчастье? Опасность?
Весть?
– Скоро будет война. Я пришла спасти Францию.
«Сумасшедшая? Перебежчица? Может, шпионка? Городок пограничный, всякое приключалось.
Доложу генералу – мало ли…»
Рядовой Дюнуа заглянул в караулку и тряхнул за плечо сладко спящего Жиля. Тот с минуту не мог
проморгаться, тер ладонями смуглые щеки – вылитый мавр спросонок.
– Постереги, я живо. Как о вас доложить, мадемуазель?
– Жанна.
…В кабинете теплился свет. Вкусно пахло кофе и коньяком. На овальном столе неопрятными
стопками громоздились бумаги и карты, валялись раскрытые книги. Его бессонное превосходительство,
окружной генерал сидел в кресле, туфлями к камину, и курил, посыпая паркет пеплом. Он тревожился – был
звонок из Парижа. Боши снова стянули танки к границе.
Рядовой Дюнуа постучался в открытую дверь.
– Разрешите доложить, ваше…
– Без церемоний. Что там?
– Девушка, мой генерал. Явилась ночью, одна, вся промокла. И твердит, мол, должна генерала видеть.
