поспешить. Через день на курьерских они добрались до столицы. Во дворце стоял траур. Сын Друга Народа
был жив еще, но врачи разводили руками – младенец не принимал кормилиц. Пока Ос уговаривал Брока
утешиться, Анна пришла в покои, и, достав принца из колыбели, дала ему грудь. Мальчик выжил.
С тех пор они были вместе – Ида и маленький Брокен. Анна растила обоих, как брата с сестрой. Не
доверяя няням, каждое утро Анна сама будила детей и каждый вечер, ровно в восемь, приходила поужинать
с малышами и проводить их спать. У ребят было все – дорогие игрушки, пони, настоящая лодка под
парусом, лучшие гувернеры и добрейшие няни города. Но, по счастью, птенцы были слишком сильны,
чтобы успеть изнежиться.
Ос хотел бы чаще видеть свое дитя, но дела затянули по горло. Город Солнца научился читать. И
нужны были книги.
Ос искал мастеров для печатных машин и рабочих для книжной фабрики, типографские краски и
переплетный картон, художников и наборщиков. Первые алфавиты пошли в тираж, но этого было мало.
Нужны были новые книги о новой жизни. Книги о простых людях и великой борьбе за всеобщее счастье.
Бесспорные, как булыжники, и понятные, как букварь. Народные книги.
Друг Народа прописал Осу неблагозвучный титул и вручил тяжкий руль Министерства Печатных
дел. В первые дни Осу казалось, что он сойдет с ума от бесконечного потока просителей и посетителей.
Одни несли рукописи, другие пытались говорить прямо в кабинете, третьи трясли бесконечными списками
прошлых заслуг, четвертые раздевались и тыкали в нос боевые раны. И все чего-то хотели – тираж, паек,
крышу над головой… А еще надо было успевать говорить на парадах, заседаниях Солнечного Совета, в
кружках и клубах молодых словоплетов. Ос все чаще отправлял Лурьи вместо себя – сил гореть дважды и
трижды в день уже не хватало.
Под началом, помимо господ типографов, оказалась трехсотенная, даровитая, шумная и до
невозможности склочная стая словесников. Все они ревновали, наушничали, творили, дрались и
совокуплялись. Всех надлежало сберечь, помирить, накормить, напечатать и пожурить, чтобы не плели
лишнего. Ос изнемогал от изнанки поэтического белья, ему казалось, что еще один новый гений – и его
начнет рвать словами прямо на стол в кабинете. Иногда он смаковал эту сцену для самоуспокоения –
полированная столешница, гладкокожее кресло, напротив вдохновенная рожа очередного Солнечного Луча
