предсказателя, офицеры отселили в отдельный угол. Бедолагу кормили объедками со стола и били за
каждый срыв провидения.
…Новобранцев доставили в город-крепость на острове в Сером море. Сосны, желтый песок, едкий
запах пороха и железа. Смрад казармы, муштра, побои. Усталость. Первый год Ос не помнил – он почти
разучился думать.
Сил едва хватало вставать и делать, что говорят: маршировать, колоть, целиться, чистить, драить,
стирать и жечь. Во время еды Ос мечтал о сне, во сне видел еду. Он был болен, хромал, кашлял, сплевывал
кровь – и поэтому жил. Раз за разом сменялись учебные роты, а Ос все топтал казарму – чистил рыбу, мел
плац, полировал стволы громоздких чугунных пушек. Со временем он стал различать орудия – по оттенку
звона металла, по отметинам пороха, по царапинам шрамов на черных дулах. И полет снаряда казался Осу
подобным запредельной свободе движения мысли вне.
Терпеливым старанием он глянулся пушкарям. Был оставлен при батарее, потихоньку отъелся, окреп.
Появились силы для наблюдений. Жизнь блестела и колыхалась, как подпорченный студень. Сомнительные
победы первых недель войны сменились вялыми поражениями. Имперцы продвигались к столице. В
городах пахло голодом. По деревням угоняли в леса скотину и прятали хлеб. Крепость трясло в ознобе.
Каждый день на плацу кого-то пороли или ставили в кандалы. Унтер Крукс пристрелил новобранца «за
дерзость». Приближалась весна.
С южным ветром принесло горсти слухов о будущей битве – двум эскадрам надлежало столкнуться
во славу тронов. Эта схватка, похоже, решала исход войны. Слабоумный крепостной предсказатель твердил,
что все кончится поражением, но не мог назвать имени победителя. Ожидание длилось. Как-то за полночь
бедолага влез на крышу казармы и заблажил в голос. Мол, эскадры сошлись, но не стали биться, моряки
побратались кровью и теперь возвращаются, дабы переменить и законы и власти. Смерть хижинам, война
дворцам, горе кормящим грудью… И дальше вовсе уж неподобное. Ретивый капрал снял пророка с одного
выстрела, за что был тем же утром пущен в расход.
Ос тоже ждал. Он почуял бурю. Все вокруг: злая ругань голодных солдат, брань чинов, блестящие
ножны парадных кортиков, даже раннее лето, поразительно щедрое на красоту и тепло – все подряд
раздражало отвыкшее сердце. Дар стучался в ушах – так, наверное, бьется ребенок в чреве, почуяв
