отвернулся к стойке.
«Чтоб ты лопнул от жадности» подумал Джуд, но произнёс другое:
– Рома. Мяса. И комнату на три дня.
– Три с половиной… Пять шиллингов. И имей в виду, девка с тобой не ляжет. По крайней мере моя, –
подбил итоги трактирщик, – Джинни, детка, тушёной баранины и ещё порцию рома!
Злой как чёрт, озадаченный Джуд сел за дальний угловой стол. Все вокруг понимают, что он в полной
жопе. Но, чтоб черти трясли капитана Мюррея, вместе с трёпаной «Дамиеттой» и вонючими альбатросами,
что случилось?
Пышногрудая Джинни проворно выставила на стол тарелку с дымящимся мясом, кусок серого хлеба,
кувшин и кружку. Служанка не улыбалась и даже вид золотой монеты, словно случайно вынутой из
кошелька, не привлёк её взор. Джуд вздохнул и принялся за еду. Вонь дохлятины портила аппетит, но
сладкий и крепкий ром сглаживал неудобство, словно масло смиряет буйство волны. О поверье не убивать
чаек Джуд слышал ещё от деда Хамдрама и рыбацкие байки не мешали ему воровать из гнёзд и высасывать
чаячьи яйца. Взрослых птиц тоже случалось подбивать палкой, на вкус они были так мерзки, что Джуд
предпочитал голодать или таскать рыбу из чужих лодок. Говорят, у матросов другие законы… за три
«настоящих» рейса он наслушался и про пламя святого Эльма и про старика Голландца и про девок с
собачьими головами и про мисс Бурю, которую моряки пугали, сняв штаны всей командой… а вот про
альбатросов запамятовал…
…Вард плавал с севера на юг,
Любил щипать за щёчки юнг,
Он вешал турок вдоль стропил,
И такелаж в порту пропил,
Как только грянет пушек гром,
Сэр капитан глотает ром.
До самых северных морей
Задиры Варда нет храбрей…
Нестройный матросский хор затянул долгую песню про подвиги капитана Варда – самого дерзкого,
бесстрашного и развратного парня на всех английских судах. Говорили, этот чудак два года провёл в плену
у алжирских пиратов, после чего начал резать всех мусульман, которых встречал в морях, и обзавёлся
сомнительными привычками… Словно чёрт дёрнул Джуда за язык – пьяным голосом Хамдрам переиначил
завершающую строфу куплета:
…И капитан ваш знаменит
Не только тем, что содомит!
Чернокудрый, смазливый матрос вскочил, словно его укололи в спину. Хищной кошкой метнулся он
к наглецу, на ходу доставая нож:
– Встать, вонючка! Встать и отвечай за свои слова!
Джуд подумал и помотал головой. К их столу уже бежал трактирщик, но смазливый успел раньше –
он хотел полоснуть по глазам и ошибся – нож только слегка задел щёку Джуду. Боли не было. Несколько
