Я улыбнулся. И слишком поздно прикрыл лицо ладонью. Они повисли на мне, будто два агента ФБР:
— Билли!
— Он туда направился, Билли?
Я выдержал паузу. С грозным видом. Загнали в угол.
— Ладно, — произнес, — скажу вам правду. Он сказал, что собирается в Старую Мексику.
— Это и есть правда? — уставились они на меня.
— Сказал, что опротивела ему наша страна.
После короткого молчания Лу попробовал взять меня за руку, но я отстранился.
— Билли, — сказал он, сверля меня взглядом, — ты, думаю, самый большой врун из попадавшихся в Гвадалупском округе, пожалуй, и на всем юго-востоке Новой Мексики. А не то вообще во всем штате, исключая Санта-Фе. — Он вздохнул. — Поеду-ка я на ранчо.
— Я тоже хочу ехать, — тут же заявил я.
Впервые за целый день он по-настоящему улыбнулся.
— Надевай свою шляпу.
— Я тоже поеду, — сказала тетя Мариана.
— Нет, не надо, — ответил ей Лу. — Это мужское дело.
И мы оставили ее мыть посуду.
Когда влезали в его большой автомобиль, Лу проговорил:
— Пожалуй, придется обменять эту машину на джип. Как считаешь, Билли?
— Зачем? — угрюмо бросил я.
Он со всей пристальностью посмотрел на меня.
— Потому что, по-моему, дедушка твой где-то высоко на горе.
С горечью глядел я в окно, пока автомобиль выезжал на улицу.
— Неужели нельзя оставить его в покое?
— Билли, я только хочу убедиться, что старик в полном порядке. Мы похищать его не собираемся. Хочет там оставаться, пускай. — Он коснулся моей руки, и я на сей раз ему это позволил. — Успокоил тебя?
Я не отвечал. Не успокаивало это меня, а совсем наоборот. Выходит, я изменник. Предатель.
Миновало три четверти часа, и уже мы пулей летели по шоссе на юг — в нанятом джипе, держа направление на Пекарский и дедово ранчо. Въехав в поселок, Лу остановился около заведения Хайдука и бара «Колесо фургона», чтобы порасспросить людей; все тут знали, что дедушка пропал, но видеть его никто не видел. Снова сели в джип. Свернули на знакомую грунтовую дорогу. Лу вглядывался, не найдутся ли следы, а их оказалось слишком много.
— Словно армия здесь сегодня проходила, — отметил он.
Так мы и ехали под широким чистым небом пустыни. Солнце жгло со своей летней высоты, барханы источали зной, ярко-белые соляные блюдца сверкали как заиндевелое стекло, глазам было больно. Лу надел темные очки.
— Это что? — спросил я.
— Очки от солнца. Как смотрятся?
— Смотрятся безобразно.
— Времена меняются, Билли. Нынче такие очки даже индейцы носят. Не пора ли тебе оставить войну со всем миром да идти с ним в ногу? То есть нужно, наверное, точнее сказать...
