Де Салиус заерзал на стуле, допил свой стакан, надел шляпу, взял портфель и встал. Подал руку дедушке, но тот будто не заметил этого жеста.
— Хочу поблагодарить вас за гостеприимство, мистер Воглин. Вы были так добры. Спасибо, Билли, за воду и лед, большое ведь облегчение дают они в такой день. Ну-с, — это уже дедушке, — скоро я опять появлюсь у вас. Очень скоро. И на совершенно иных началах.
— Как скоро?
— Я не готов обнародовать это. Но — скоро. Вправду очень скоро. Возможно, в ближайшие дни. Возможно, в ближайшие часы. Государство готовится предпринять шаги, которые вам придется постичь.
— Пора бы, — сказал дедушка, не подшучивая над приезжим, а с искренним облегчением.
Неожиданно Де Салиус едва не вышел из себя, жара, что ли, пробрала.
— Уж не хотите ли вы... — вскипел он, но моментально взял себя в руки. Резко повернулся, сошел с крыльца под голый жар солнца, кожа и шляпа полковника зримо поблекли. — Боже мой, что за кошмарные места, — услыхали мы его слова. Он устремился к машине, полуобезумев, бормоча что-то себе под нос, волоча ноги по пыли. Мне стало почти жалко его: прекрасный костюм измялся и испятнался от пота, шляпа поникла, остроносые туфли затянулись пылью, плечи округлились под грузом поражения. Но прежде чем влезть в машину, он обратил к нам прежнюю деланую улыбку.
— До свиданья, мистер Воглин. Я искренне удовлетворен нашей короткой беседой. До свиданья, Билли. Будь хорошим мальчиком, помогай дедушке чем только можешь. Мы еще увидимся. — Не без труда влез он в автомобиль и умчался с дикой скоростью.
Вечером, после ужина, приехал Лу Мэки, привез нам почту, свежую провизию, новости, советы, доброе отношение.
Мы сидели на веранде и наблюдали картинное умирание дня в небесах над цепью гор. Козодои в поисках ужина себе шныряли над землею, словно черные стрелы, ветер свистел в их крыльях. Летучие мыши порхали там и сям, филин ухал на дереве за рекой, лошади топтались у колоды в корале. А с гор, издалека, донеслось иное звучание, которое слышно было мне одному, — стенание льва.
— Ну, старый коняга, он прав, предложение честное. Не видишь разве, это твоя победа? Да, Джон, сглупил ты, что отказался. Последний твой шанс. Они сдаются. Ни с кем и никогда не пошли бы на такую сделку. Забодал ты их, старый гриф. А не согласишься, уж и не знаю что думать. Про тебя. Остается думать, что ты превращаешься в очумелого фанатика. Ага, верное слово — фанатик. Бог ты мой, не жди что все государство, все Соединенные Штаты Америки перед тобой сдадутся целиком и полностью. Им тоже марку надо держать.
